седьмого числа в одиннадцать часов – для выяснения обстоятельств драки, произошедшей между ними в общежитии номер два пятого числа»; «первому и второму курсу пройти срочно флюорографию»; «экскурсия в Музей современного искусства – быть всем»; и подобные – суета сует, пена дней, обрывки жизни; по объявлению скользили глазами, не находили ничего важного. Кто-то вечером посмотрел новости: «Пап, бухта Анива – это где?»; пока объявление не сдуло сквозняком – в окна пришла весна. Всё капало, на улицах разливались чернилами лужи; на объявление наступили грязным ботинком – тот самый Паултье, волосы темно-темно-рыжие, почти бордо; в левом ухе серьга – потомок пиратов; кожаная куртка. Вслед за Паултье шел Стефан; он смотрел под ноги и поднял листок; медленно, словно еле умея, прочитал.
– А, ван Марвес, проходите, – сказал и.о. зав. кафедрой; сам зав. уехал в Америку – за архивом 11 сентября, писал докторскую. Стефан прошел – он был такой тонкий, узколицый, молодой, что и.о. всегда хотелось его усыновить, накормить, почитать Диккенса: чай, кофе? Кофе «Максим» растворимый, чай в пакетиках, «Ахмад» с корицей…
– Нет, спасибо, – сказал мальчик; он всё стоял с объявлением в руках, мятым, грязным, и думал: судьба это или так просто знак свыше; можно забыть, – у вас тут объявление упало…
Лаборантка обернулась: «А положите на стол, потом приклею»; она поливала цветы и была влюблена. Стефан ван Марвес положил и спросил, как о времени:
– А бухта Анива – это где?
– Далеко, – ответил и.о., – зачем вам, Марвес? У вас отличные перспективы на будущее. Слышал, вы проходили практику в посольстве Великобритании. По ней и будете писать диплом?
– Нет, по Индонезии, скорее всего; экзотичней. Я с братом ездил, у нас там киностудия. А как далеко? – Стефан понял, что это то, что нужно; будто угадал, что хочет на завтрак: яйцо всмятку, два тоста со сливовым джемом и яблоко белый налив.
– Лететь на самолете до столицы, потом до севера, где ничего не ходит уже. И там будет вертолет. Никто не хочет – безумие. Слишком холодно, много ветра и снега и еще море – брр…
– Дайте телефон.
И.о. посмотрел на мальчика внимательно, словно тот спросил его о смысле жизни; лаборантка перестала поливать цветы и прислушалась, а Стефан думал – это не дети; просто я хочу уехать, понять, жив ли я; а и.о. сказал:
– Вы что хотите доказать этим, Марвес? Вы прекрасный журналист и без влияния родителей; смелый, стремительный, даже дерзкий; а в Гель-Грине талант не нужен – там нужны здоровье и ремесло, понимаете меня?
– Да, – ответил Стефан. Он ответил «да» грязному листку бумаги в его тонких, девичьих пальцах, ногти с маникюром; Капелька всегда завидовала – свои она изгрызала до корней; и пошел сквозь наступающую весну домой – пешком, через парк, наполненный лучами, водой и птицами, как рай. Дома была одна прислуга; Свет и Цвет были в детском саду; он набрал номер: опять что-то неземно звякало, как в разговоре с Рекой; «где ты, Река,