не настоящий мужчина? Почему-то мне и в голову не приходит сомневаться, настоящая ли ты женщина!
…И я наделила его чертами божественной красоты. Красоты! Великого бога!
Иоланда пыталась успокоить Уинстона лекцией о проблемах, характерных исключительно для черных пар. Уинстон возражал, что в отношениях нет никакой разницы между черными, белыми, пуэрториканцами или кенгуру.
– Проблемы есть проблемы, – говорил он. – Единственная разница в том, что постельные дела черных берется изучать каждая самодовольная сука с научной степенью и текстовым редактором.
Иоланда в предвкушении пробежалась пальцами по мягким обложкам, черпая из раздела романов энергию, подобно ирландке, целующей Камень Красноречия. Уинстон клялся могилами всех родственников, которых только мог вспомнить, что изменится. Вытянув с полки тонкую книжку «Пощечина забвения», Иоланда раскрыла ее на первой странице и откашлялась. Уинстон поморщился и вцепился в подлокотник дивана в ожидании литературного эквивалента касторки. Он непроизвольно брякнул про «Заводной апельсин». Иоланда подняла на него глаза.
– Борзый, о заводе позабочусь я. Когда закончу, ты будешь знать, который час.
Она начала читать так громко, что Уинстона вдавило в обивку. Он ощутил особую связь с бесполезной пуговицей посередине диванной подушки.
– Глава первая.
Иоланда облизнула губы.
– Джорджо Джонсон знал, что к киске нужно относиться с уважением.
Уинстон вскочил и протестующе топнул ногой.
– Не бывает ниггеров по имени Джорджо!
Всего одним прищуром Иоланда усадила его обратно. Почему я не женился на женщине, которая любит разгадывать кроссворды в метро вместо того, чтобы читать это дерьмо, – подумал Уинстон.
Иоланда продолжила:
– В киске сила сильная, и Джорджо Джонсон выпустил ее наружу, всю целиком. Его острый язык вклячился в преисподнюю моей горячей, сочащейся мохнатки…
Иоланда все читала, а Джорди тем временем подполз к Уинстону и обхватил его голень, как коала ветку эвкалипта.
– Кошмарное дерьмо, да ведь? – тихо спросил Уинстон. – Ты заметил, что ни у одного женского персонажа нет имени? Их зовут «Сестра-дитя», «Мама-кукла», «Кузина», «Королева Тетка Женщина Чистая Любовь». Всякая «мы одна семья», сестринская белиберда. Эти долбаные книги надо продавать с набором для вышивки и африканскими тюрбанами. Ты, парень, не беспокойся. Я тебе как-нибудь почитаю про Пеппи Длинныйчулок.
Джорди расцвел беззубой улыбкой.
– А, ты любишь ее, да? Ты помнишь, что наша Пеппи не носит трусиков?
Прикрыв сыну уши, Уинстон задумался, как противопоставить душеспасительной литературе Иоланды авторов своего разлива. Он представил, как вырывает книгу из рук жены, бросает на ковер и перебивает ее феминистические чувственности тестикулярными, мачистскими текстами. Порция сутенерской прозы от Айсберга Слима или Дональда Гойнса могла