поскольку такова жизнь, как только я смирилась с одним, начались новые неприятности. Понимаешь, дневник, я все чаще думаю о Джейке. Чуть больше, чем надо бы. И еще я подозреваю, что немножко, совсем немножечко увлеклась Заком. Ой, я особенно не рассказывала, кто такой Зак. Сам факт, что он мой гинеколог, уже должен бы отпугнуть меня от него навсегда. Лила шутит, что он видел больше вагин, чем целая бейсбольная команда (а она знает, что говорит, потому что этой весной разбила ему сердце на миллион осколков, взяв и бросив его без предупреждения). Но он поразительно похож на Патрика Демпси[4] и к тому же звонит несколько раз в неделю, чтобы узнать о моем самочувствии, и, когда он звонит, я почти забываю, что у меня рак; довольно глупо, учитывая, что по этой причине он и звонит, но тем не менее. Уточню еще раз: Зак не похож на гинеколога, он не похож даже на бывшего гинеколога. Зеленые озера глаз, стройное тело спортсмена и волнистые волосы, которые так очаровательно вьются у лба… я сомневаюсь, что такому вообще можно было разрешить работать гинекологом, учитывая, что большая часть его пациенток находят его, тридцатичетырехлетнего, куда более сексапильным, чем их собственные мужья. И те десять минут, что он говорит со мной по телефону, я снова чувствую себя нормальной женщиной, у которой может быть нормальный роман с нормальным мужчиной.
Так что между жалкими пережевываниями мыслей о Джейке – где он? играет ли в группах? думает ли обо мне? (в поисках ответа если не на все, хотя бы на несколько вопросов я вчера вечером почти два часа копалась в «Гугле») – и мыслями, что, несмотря на растущее влечение к своему гинекологу, у меня никогда в жизни ничего с ним не получится, я впадаю в панику. Все это я выплеснула на Дженис во время очередного сеанса.
Убедив меня, что а) я все еще сексуально привлекательна для мужчин (ха! если бы, дневник!) и б) такой эмоциональный кавардак абсолютно нормален, Дженис сказала, что не уверена, стоит ли с помощью дневника открывать двери в прошлое (помнишь охоту на бывших), когда на меня свалилось столько проблем; но осуждать меня она не стала. Так и сказала: «Я здесь не чтобы осуждать вас, Натали, а чтобы помочь». Как будто от этого я перестала видеть в ее словах осуждение. Это все равно как в старших классах, когда мама, бывало, подожмет губы и скажет мне: «Ну, если ты считаешь это правильным решением…», когда было ясно, что она считала это абсолютно неправильным решением, но делала вид, что не закладывает бомбу пассивной агрессии. Я сказала Дженис, что надеюсь, углубившись в прошлое, разобраться с настоящим; она кивнула и сказала: да, это прогресс.
Остаток сеанса мы провели в беседе о моей теории, что в любых отношениях – дружеских, романтических и т. д. – есть альфа и бета. То есть сильная личность, скала, так сказать, и личность послабее, которая опирается на эту скалу. Говоря о личности послабее, я не считаю ее менее важной в отношениях; напротив, если сойдутся два сильных человека, они могут оттолкнуть друг друга, как те полярные элементы, которые мы изучали на уроках химии.
Я не знала, почему эта теория о вожаке