мол, оказывается, – как жизнь просто устроена. Мечтай – и тебе дастся. Только мечтай. И обязательно это случится. Рано или поздно, но случится…
И он, задетый тем, что миллион-то ему в руки еще не пришел, подумал: надо просто продолжать об этом мечтать. И было что-то возбуждающее в том, что могла принести осуществленная эта мечта.
Он, Веня – миллионер!
Причем не просто миллионер – долларовый миллионер!
И возбужденный этой мечтой, забывший уже и о Светке, и о встрече выпускников, стоял он у окна на этой Богом забытой станции и мечтал:
– Хочу подержать в руках миллион долларов…
– Хочу подержать в руках миллион долларов…
– Хочу подержать в руках миллион долларов…
…Он был Вездесущим и Всемогущим.
Он существовал везде и мог – все.
Он был – Бог.
Он был – Творец.
И – помогал творить другим. Помогал, просто утверждая их желания и делая все, чтобы желаемое свершилось.
Он – миллиарды тонких вибраций, которые вибрировали в ответ на запросы и желания. И – побуждали к действию тех, от кого зависело выполнение желания.
И в этом была удивительная игра – сценариев и действий, ситуаций и положений, приводящих к желаемому…
…Раздражение было внезапным и каким-то резким, как будто бы включили в нем что-то, просто нажав кнопку: в одну секунду почувствовал он вдруг неприязнь и ко дню этому, и к уже привычному, но нудному голосу диспетчера: «Поезд № 342 Воркута – Москва ожидается прибытием…» и к физиономии добродушного, заторможенного и поэтому постоянно вызывающего шутки сержанта Нечипоренко.
Просто невтерпеж стало ему тут – в дежурке вокзала, в которой и хотел он отсидеть последние два часа дежурства. Обычного дежурства, как сотни предыдущих, тоскливых и долго тянущихся, потому что не могло быть ничего интересного или необычного в этом привычном дежурстве на маленькой железнодорожной станции. Люди сходили здесь с одних поездов и пересаживались в другие, и было это привычно и как всегда спокойно: поезда здесь останавливались днем, пассажиры еще не успевали ни напиться до состояния буянства, ни потерять свои вещи. Была эта станция тихой, и дежурства были тихими – так, обычная работа: пришел, отсидел положенное, для проформы раз в час вышел, по станции походил, чтобы на глаза начальству попасться, – и несешь вахту дальше. Так было всегда. Только не сегодня.
Сегодня его, что называется, раздирало. Вдруг ни с того ни с сего захотелось ему выйти на перрон, и пошел он по перрону, раздраженно рассматривая привычную колею, и привычный перрон, и знакомые скамейки, и немногих пассажиров – обычных, сидящих в маленьком зале в неудобных жестких креслах и ожидающих московского поезда.
И когда подходил он к скамейкам этим, сам еще не ожидал того, что сделает – просто вдруг, ни с того ни с сего сказал он строго и официально: «Предъявите документы!» И посмотрел на мужчину, недоуменно вскинувшего брови, как бы даже извиняясь, мол, брат, сам не