раз обернулся и скрылся за поворотом на соседнюю улицу. «На кого-то он похож», – вдруг подумал Александр, что-то в этом старике показалось ему знакомым. Да, он точно видел это лицо, и не раз. Из раздумий его вывел толчок плечом и запоздалая реплика Евгения:
– А я бы, тогда спросил: «А какую бабушку, по маминой или по папиной линии»?
– Проехали уже. Вариант с внуком снят с повестки. Прежде всего, постарайся вспомнить все детали вчерашнего вечера, – деловым тоном начал Александр, – все, упоминавшиеся в разговоре, имена, фамилии, даты, географические объекты.
Александр твёрдо верил, что в основе всякого дела лежит чёткий математический расчёт. Ко всякому делу он подходил, как к решению одного из уравнений. И если, предварительный анализ и теоретическое обоснование ему удавались блестяще то, что касается практической стороны дела, сказать этого было нельзя. Но, Александру нравилась сама возможность сложить все варианты в жутко замысловатую логическую конструкцию, и любоваться ею, пока сама жизнь не опрокинет все эти многоуровневые умопостроения. Хотя, что в этом такого? Загляните в газеты, в телевизор, Интернет: все эксперты и аналитики – и финансовые, и политические – только этим всю жизнь и занимаются. А результаты их деятельности ничем не лучше, чем у Александра. И ничего – никто их не осуждает.
– Какие имена, какие даты, – недоумевал Евгений. – Я вчера, как только Ольгу увидел, у меня в голове одна Блоковская «Незнакомка» осталась
И медленно, пройдя меж пьяными
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами
Она садится у окна
Понимаешь, Саня? «Дыша духами и туманами». Не табаком, не перегаром. Опять же: «девичий стан, шелками схваченный». Всё предвидел Сан Саныч. Вот сколько от «Примуса» до её дома? Полчаса же, не больше. А мы с ней этот путь за три часа умудрились прочесать. Но, поскольку ты не поэт, боюсь тебе этого не понять.
– Где нам дуракам чай пить, – согласился Александр.
– Да ты не обижайся, – примирительно продолжил Евгений, – сам знаешь, что я прав. Ты же не выносишь счастливых людей вокруг себя. Вот, даже я, – Евгений ударил Александра в плечо – даже я! начинаю тебя раздражать. Ты откуда это вывел вообще, что порядочный человек не может, да и права не имеет быть счастливым? Опять за Шопенгауэра взялся?
Евгений угадал. Про Шопенгауэра, я имею в виду. Именно Шопенгауэра Александр читал всю неделю по вечерам, и именно его, он собирался читать все выходные. Вот, кстати, ещё, чего забыл вам рассказать про друзей. Сейчас только вспомнил. Ещё об одном их различии. Евгений не признавал философию за науку, терпеть её не мог, но обожал поэзию. Александр же, терпеть не мог поэзию, но благоговел перед философией. Он считал, что вся поэзия – это бессмысленно убитое время, как самих поэтов, так и их почитателей. Все эти «мимолётные видения», «тени на озарённом потолке» и «тропы жемчужные» только отвлекают человека в сторону иррационального (его словечко, не моё, клянусь).
Евгений, в своё время, тоже был страстно увлечён философией.