всё заискрилось, как на салюте в День Победы, и начал мигать свет в квартире. Папа, как истинный спасатель, примчался на кухню вовремя. Он поймал меня в прыжке со стула, с которого я с обезумевшими от страха глазами, словно лётчик с горящего самолёта, решил срочно катапультироваться. Затем свободной рукой резко нажал кнопку «стоп», прекратив тем самым созданный мной световой хаос. Позднее папа раскрыл мне секрет: оказывается, в микроволновую печку ни в коем случае нельзя ставить металлические предметы. А тарелка, в которой я собирался погреть пирожок, была сделана, как уже стало понятно, с красивой металлической окантовкой. Она и дала столько света и шума. Папа потом немного подшучивал надо мной, когда просил погреть молоко или сосиску. Я, глядя в глаза, отказывался от такой просьбы. Довольно длительное время я обходил стороной грозную и своенравную печь. И когда замечал, что папа или мама открывают небольшую дверцу микроволновки, чтобы разогреть продукты, пулей выскакивал из кухни.
Из передней раздалась домофонная трель. Я быстрым шагом направился в прихожую. Услышав мамин голос и нажав на кнопку, открывающую внизу подъездную дверь, попутно крутанул ключом входящий замок.
– Привет, – сказала с порога мама, – как дела? Бабушка дома?
– Дома, дома, – подтвердил я, а про себя подумал: «Куда она денется?»
На наши голоса вышла бабушка. Она критически осмотрела меня и маму. Я мог предсказать, что дальше последует её неизменное «ой» и «ай» и нахлынет лавина вопросов. Или мог произойти самый худший вариант: она могла пожаловаться на моё поведение.
– Привет! – повторила мама для бабушки, снимая и вешая шубу на плечики.
– Здрасьте, – ответила бабушка, – кушать будешь?
– А что есть? – вопросом на вопрос произнесла мама. – Я сегодня даже не обедала. Некогда было.
– Ой! Ну как так можно? – сердится бабушка. – Салават тоже ничего не ел сегодня. Ты ходишь голодная. Будете жаловаться на живот, от меня сострадания не ждите.
В моём воображении возникла безжалостная бабушка с половником в руках. Она трясла им и никого не жалела.
– Почему не ел? – мама повернулась ко мне. – А в школе обедал?
– Да, кушал, – я повернулся и постарался выскользнуть из прихожей, но мама направилась вместе с бабушкой за мной, – и в школе, и бабушкину солянку слопал.
Мама вопросительно взглянула на бабушку, чтобы проверить правдивость моих слов.
– Да, солянку поел, – недовольно подтвердила бабушка, – давно это было. Три часа уже прошло. Кроме солянки больше ничего не ел.
Она произнесла «три часа уже прошло» таким тоном, будто я не ел целых три месяца. Если бы была возможность, я думаю, бабушка закормила бы меня всякими кашами и супами до посинения. Или до потолстения! Но маму эти слова успокоили, или она слишком устала, но больше про меня не спрашивала, и они вдвоём устремились на кухню. Я вновь в зале начал переключать каналы, чтобы найти интересную