здесь первый прокладываю, через еще нетронутую, густую твороженную массу, путь. Я все ближе к шару.
– Шару?
– Над полем. Над слоем снега. Примерно метром выше висит шар.
– Опишите его.
– Это свет.
– Просто свет? Какого цвета?
– Я вязну по пояс, а из снега, под шаром света что-то поднимается. Не чувствую пальцев. Я… тону.
– В снегу?
– Болото. Я не вижу поверхности. Густая, холодная вода… очень плотная.
– Что поднималось из снега? Вы видите?
– Воздух… – я сглотнул сухую слюну, – Все труднее…
– Так, хорошо. Алан, я досчитаю до трех, и вы проснетесь. Один.
Я пытаюсь вздохнуть.
– Два.
– Мне…
– Три.
– Рука!
– Алан вы проснулись. – Док щелкнул пальцами.
Я распахнул глаза и стал жадно заполнять опустевшие резервуары легких. Надо мной не спеша крутились лопасти вентилятора на потолке. Я немного перевел дух.
– Выпейте воды. – скрестив ноги Док продолжал сидеть в кресле. Показал мне на стакан воды на столике рядом.
Осилив пол стакана за один глоток, я произнес: «Рука…», так словно каждую букву прочесал на терке. Говорят, зеленый цвет успокаивает, наверно, но только если это не цвет носков Дока. Я допил, горло перестало першить.
– Что за рука?
– В самом конце, меня кто-то взял за руку.
– За руку? Хотели вас вытащить? Спасти?
– Не знаю. Какая разница Док? Я хожу к вам уже больше месяца и что толку? – я встал с кресла. – Ни чего твердого, ни одного ясного образа. То лес, то пустыня, то зима, то море. То я ранен, то я бегу за кем-то, то кто-то преследует меня. Я не вижу смысла…
– Мистер Росс. – Док поднялся со своего кресла, подошел к окну и приоткрыл жалюзи. Кабинет заполнил полосатый, солнечный свет. – Может вы и не замечаете, но мы достаточно далеко продвинулись. У вас крайне интересный случай, вы сами знаете, ваша кома…
Док снял очки и снова сел в кресло. Зеленые носки опять выглянули из-под черных брюк. Единственное их оправдание – сочетание с его темно-зелеными глазами. На черной рубашке расстегнута верхняя пуговица. На среднем пальце, черное кольцо с золотой разделяющей линией по окружности. Треугольные, черные запонки. Волнистые, черные волосы и легкая седина на висках.
Покачиваясь в кожаном кресле, он продолжил:
– Подсознание работает несколько иначе, не ждите закадрового голоса и подробных инструкций. Возможно все эти переживания, даже не относятся к реальному опыту прошлых воплощений, но служат неким катализатором. Возможно, сплетение этих разных ветвей событий приведут нас в переход, например, болото – предсмертный момент.
– Что вы сами думаете о реинкарнации?
– Как психолог, я скажу, что суть трепетной веры человека в жизнь после жизни, навеяно неистребимым страхом смерти. И как человек, подверженный такому же страху, я скажу, что естественно я верю в перевоплощение.