Учить и строить.
Поскольку я был каким-никаким, а всё-таки мужчинкой, то приставлять меня к кофе-машине или буфету посчитали неэтичным, а потому для начала мою светлейшую голову решили использовать в приземлённо-практических целях. Меня прикрепили к ведущему инженеру Володе Колотилину, который отвечал за подготовку, тарировку (поверку) и коммутацию (соединение) оборудования, необходимого для записи показаний экспериментов.
Володя – жизнерадостный мужичок лет сорока, приятный в общении, не заносчивый и не подвинутый, как остальные коллеги, на науке, был не прочь заложить за воротник в нерабочее время, знал массу анекдотов и шутливых историй, мог запросто припустить матерком, но легким, весёлым и беззлобным. Для меня на этапе вливания в незнакомый, специфический коллектив Володя оказался ценным приобретением с точки зрения жизненного опыта.
Однажды, накануне важного эксперимента, он хорошо так «гульнул». В результате проспал на работу, а я, по доброте душевной, никому ничего не сказав, сделал коммутацию сам.
Да что там делать? Один разъём сюда. Второй – сюда! Тут прилепить, тут припаять, здесь плюнуть и обработать. Раз, два – готово.
Надо же было такому случиться, что именно в этот раз часть данных оказалась безвозвратно утеряна.
Я сидел и по обыкновению мысленно предавался поклонению своему божеству Наташе, когда в общую комнату, брызгая слюной, точно грозный павиан, ворвался руководитель проекта (ученик самого академика А.), кандидат наук Константинов. По выражению коллег – неоднозначная фигура.
Про него, например, говорили странные вещи: «Если бы Палыч меньше занимался наукой, давно бы стал доктором».
Тогда меня удивляла нелогичность данного высказывания, и лишь много позже я осознал его глубокий смысл.
– Где?! Где эта пузатая сволочь?! Где этот долбо… долбня Колотилин? – громко вопрошал шеф, находясь в состоянии крайнего аффекта и беспросветного разочарования.
– Болеет, – был ответ зала.
– А кто? Кто тот варвар?.. Кто тот питекантроп, что так бездарно собрал схему?! Кто? Подайте мне сейчас же эту пустую голову на блюде! Желательно мертвой! Ну?
«НУ» прозвучало именно так, большими буквами, не сулящими пощады и прощения.
– Не знаем, – слегка развернули испуганные взгляды в мою сторону добрые люди.
– Молодой?! – удивился Константинов. – Следуйте за мной, молодой человек.
На голгофу? Да плевать. Заодно посмотрю кабинет шефа. Нет. Я, конечно, осознал и даже поник. Но, в сущности, волновался исключительно в таком разрезе: если меня сейчас выпрут отсюда – нужно сделать всё, чтобы Наташа не узнала об этом позоре…
– Садитесь, – грозно прицеливаясь взглядом в мою голову, указал на стул шеф. В этом кабинете я был впервые. Внушительный, хоть и оформленный в старом, ещё советском стиле, с массивной деревянной мебелью пятидесятилетней давности. Да и ремонта не было давненько.
Шеф вертел ручку в руках. «Волнуется. Соображает, с чего начать разговор», – подумалось мне.
– Что