хребет, увидеть весь человеческий род и узнать, свойственны ли волнам его жизни мера, порядок и стройность…
Он поднял глаза от книги.
– Что ж, наверное, молодой ещё. И стихи, небось, пишет.
– Я про это Анечку Танееву попросила узнать. А здесь он говорит, что открыл правила, которым подчиняются народные судьбы. Эти волны жизни. Царства появляются и пропадают, и великие войны начинаются через равные промежутки времени, через какие-то определённые периоды. Я сразу вспомнила Дашу…
Дарья Осипова – богаделка из тех, что приводили к Александре Фёдоровне черногорские принцессы, – страдала эпилепсией. Её предсказания рождались в корчах, когда Даша билась в припадке с пеной у рта и хрипло вещала, выкрикивая обрывки слов и фраз.
– Я её тоже часто вспоминаю. – Николай Александрович закурил новую ароматную папиросу. – Её и двенадцатилетние перевороты.
В очередном припадке напророчила Даша, что при трёх последних русских царях ход истории будет меняться раз в двенадцать лет. Конечно, звучали выкрики не так складно, и объяснить свои слова вещунья толком не могла, но смысл от этого не менялся.
Сказав про Дашу, Александра Фёдоровна осеклась, но поздно: сказанного не воротишь. Такой славный, тихий вечер… И кто потянул её за язык?! Знала ведь, что Ники не любит говорить о прорицателях: мало хорошего доводилось ему от них слышать…
– Похоже, Даша права оказалась, – продолжал между тем Николай Александрович, машинально листая книжку. – Революция случилась в девятьсот пятом, как раз в мой двенадцатый год на троне. Обещал я охранять начала самодержавия так же твёрдо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный родитель, да не вышло. Революция, конституция… Теперь следующие двенадцать лет на исходе – и семнадцатый год впереди. Вот, пожалуйста, здесь ты тоже это отметила…
Одну фразу в книжке подчёркивали несколько резких карандашных линий.
Не следует ли ждать в 1917 году падения государства?
Императрица зябко поёжилась и плотнее запахнула шаль на груди.
– Ники, дорогой, не принимай близко к сердцу. Мало ли, что в книжках пишут. Там ведь не о России речь идёт… о государстве вообще… мало ли?
– Да мы-то ведь с тобой говорим и думаем о России, – невесело улыбнулся ей император. – Чем же Россия хуже других? Тяжкие, тяжкие дни сулят нам – что Даша, что Велимир твой… Дорого бы я дал за книгу не про то, когда и как начинаются войны, а про то, как их не начинать! Ты представь: сколько живут на земле люди, а ведь так, чтобы никто нигде не воевал – наверное, никогда и не было. Одна война ещё заканчивается, а две других уже на подходе. Как же тут быть, милая моя, что с этим делать?
– Так ведь ещё в Писании сказано: Не мир пришёл Я принести, но меч…
– А мне всегда нравилось… ты знаешь, – сказал Николай Александрович, глядя на Александру Фёдоровну, и глаза его заволокло туманом. – Сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему…
Два