я заметил, как злые огоньки вспыхнули в их глазах. Отпустили. Не спится. Думаю: какую месть, подлость готовят мне комитетчики?
"Столыпинский" вагон.
Прошло четыре дня. Вызывают на этап. Меня и еще шестерых блатных этапировали в тюрьму города Харьков. Через неделю этапируют по железной дороге куда-то в Россию. Хороший конвоир попался в "столыпинском" вагоне – каждому зачитал место назначения. Кому куда, а мне: Бурятская АССР, поселок Видрино.
Послышался голос бывалого узника:
– Вот кому, действительно, не повезло. Зона на выживание. Строгий режим. Кулак гуляет.
Я удивился:
– Как так? Кто имеет право беспричинно ударить узника?
Тот кисло улыбнулся:
– Приедешь – увидишь…
Как же я ошибся! Я вел себя свободно, раскованно, потому что думал: Так уже сижу – куда уж дальше? Оказывается, дальше есть куда – страшнее лагеря может быть… другой лагерь!
Вагон переполнен. Теснота – мы в купе, как сельди в бочке. Душно – окно чуть приоткрыто, так что видны лишь верхушки деревьев. Суточный рацион узника в столыпинском вагоне стандартный: буханка черного хлеба и кулек тюльки. Иногда вместо тюльки выдают дешевые рыбные консервы. Обычно это кильки в томате. Вывод в туалет два раза в сутки. Кому не терпится лишний раз справить естественные потребности, то умоляет конвоира, но, как правило, тот отвечает казенно: "Не положено!".
Заключенные над неудачником смеются до тех пор, пока большинству из них терпеть становится невмоготу. Тогда берут сапог наименее авторитетного сидельца, и справляют нужду туда. (Другого выхода в подобных ситуациях нет.) Тот позже, во время "оправки", выливает содержимое сапога в унитаз столыпинского вагона. Будет он позже ту обувь одевать или нет, это уже его проблемы…
Наши блатные подружились с чужими, и о чем-то там, на верхней полке договариваются. Один из чужих собрал деньги, чтобы у знакомого конвоира купить сигарет и чая. Поезд остановился. Приходит конвой и… выводит того, что с деньгами. Хитрец засмеялся и сделал коллегам рукой "бай-бай". Что тут началось! Отборная ругань чуть не переросла в драку. Стали выяснять, кто поручился за ту сволочь, кто сколько давал и кто виноват… У заключенных в отношении денег законы жестокие: нечем рассчитаться, то… сами уже знаете что… Наконец, немного успокоились, но заметил, что они почему-то стараются завести со мной разговор, и при этом заглядывают в рот – считают мои золотые зубы. В сознании возникло нехорошее предчувствие.
Один из конвоиров откровенно наслаждался властью над беззащитными заключенными. (Как же мы любим власть! Хоть какую-то, хоть над кем-то…) Сам он был родом из Ровно. Не стал заводить с ним разговор – не хотелось, чтобы присутствующие попрекали циничным земляком…
Свердловск. Пересыльная камера 174. (8 – 20 мая 1984г.)
Прибыли в Свердловск. Как принято, вновь прибывших повели мыться. Под душем мне стало плохо. Опять появилось предчувствие беды.
Всех нас забросили в транзитную камеру. Камера переполнена. Душно.