ничего позднее девяностого года. Твои диски – это какой-то девчачий ужас.
Он пожал плечами. Они сидели на кровати, Элизабет привалилась спиной к его груди, а он обнимал ее ногами за талию. Дэвиду нравилось чувствовать вес ее тела. Закончив свою инспекцию, Элизабет отшвырнула альбом с дисками и нагнулась обуть кеды.
– Сейчас приду, – сказала она.
Элизабет вернулась через двадцать минут, придерживая подбородком высокую стопку дисков. Сгрузила их рядом с проигрывателем и выбрала один. Дэвиду никогда в жизни не пришло бы в голову включать музыку на такую громкость. Мягкий гитарный рифф, постукивание каких-то ударных (как будто кто-то бьет деревянной ложкой по колену – подумал Дэвид), чистый мужской голос – и тут песня превратилась во что-то большее, голову заполнили причудливые краски и силуэты.
– Что это?
– Led Zeppelin, – сказала она. – «Ramble On». Дэвид сидел, опершись о стену, уставившись куда-то в пространство, а она ставила все новые и новые диски, покачиваясь в такт музыке и пристально глядя на него. «Free Bird». «Roundabout». «Sympathy for the Devil». «Time». «Wreck of the Edmund Fitzgerald». «Brass in Pocket». «Bad Company». «Limelight». «Crazy on You». «Voodoo Child». «Take the Long Way Home».
– Спасибо, – сказал Дэвид. – Как я все это пропустил?
Жизнь Элизабет состояла из череды повторяющихся и строго контролируемых ритуалов, и любое отклонение от установленного графика заставляло ее прятаться в свою скорлупу, до минимума ограничивая связь с внешним миром.
Каждое утро она выпивала чашку орехового кофе, приготовленного в кофеварке, рассчитанной ровно на одну чашку. Затем подключалась к Интернету и проверяла одни и те же четыре сайта в одном и том же порядке: Plain Dealer, Beacon Journal, Hotmail и Drudge. Каждый день после занятий забирала обед в столовой Прентис-холла и приносила его домой на бежевом подносе. Исключением была лишь среда – по средам она баловала себя обедом навынос из мексиканской закусочной «Чипотле», который съедала, сидя в запертой машине и читая свежий номер «Индепендент». Однажды в среду они приехали в «Чипотле», но все места на парковке были заняты. Вместо того чтобы отправиться куда-то еще, они по настоянию Элизабет вернулись к ней в общежитие. Там она, так и не пообедав, сказала, что у нее болит голова, и залезла под одеяло. Дэвиду пришлось уйти к себе. В будние дни в половине восьмого вечера она закрывала учебники и включала «Свою игру», но никогда не произносила ответы вслух. В десять перекусывала тостом с корицей. Большую часть выходных проводила в библиотеке. Но в субботу вечером всегда исчезала.
Первые пару недель он ни о чем не спрашивал. Наступал субботний вечер, Элизабет сообщала, что у нее свои планы, и Дэвид искал чем бы заняться. Он знал, что она уезжает из кампуса, – когда он сам отправлялся с друзьями в бар, ее машины не было на стоянке. Но одним субботним вечером, когда он готовился получить обычный от ворот поворот, Элизабет спросила:
– Дэвид, сколько у тебя наличных?
– Около сорока долларов, – ответил он. – В банке. При себе ничего нет.
Она улыбнулась.
– Могу тебе одолжить, – сказала она, потянув его из постели.
Полезла в бельевой шкаф и достала комок