до времени знало лишь его ближайшее окружение.
Известно, что после 1945 года Сталин практически прервал свои прежние отношения с Молотовым. Этому предшествовали следующие события. Поздней осенью 1945 года Сталин впервые ушел в объявленный отпуск и выехал в Сочи. Зарубежная пресса запестрела сообщениями о «тяжелой болезни» Сталина. Из Парижа пришло сообщение, что «он болен грудной жабой», в Стокгольме посчитали, что у Сталина неизлечимая «болезнь печени», в Риме не сомневались, что «Сталину осталось несколько месяцев жизни…», а в Анкаре распространился слух о том, что он «уже умер».
Западные обозреватели поспешили объявить Молотова преемником Сталина. «До сих пор Сталин доминировал во всем настолько определенно, что ни для какой значительной личности не было места для проявления своего значения». Теперь стали писать, что «…Молотов является как бы вторым после Сталина гражданином Советского Союза. Причины этого следует искать не в его официальном положении, а, скорее всего, в том, что он сам постепенно завоевал себе большой авторитет. Прочное положение Молотова в его собственной стране и великое доверие к нему со стороны его народа нельзя приписать его замечательной деятельности как народного комиссара иностранных дел. Оно коренится в революционном движении» (норвежская «Арбейдербладет»).
Эта публикация не прошла мимо внимания Сталина. Он немедленно потребовал объяснений. Ему донесли, что в 1944 году корреспондент этой газеты Карл Эванг посетил Москву и встречался с Молотовым. Сталину такой демарш Молотова очень не понравился.
По давно заведенному правилу Сталин, покидая Москву, оставлял вместо себя Молотова. Теперь он начал изощренно придираться к нему, по любому поводу демонстрируя окружающим его действительные и мнимые ошибки.
Борис Соколов («Наркомы страха». М.: АСТ-ПРЕССКНИГА, 2001), систематизировавший «сочинские» шифровки Сталина, приводит перечень вмененных тогда Молотову прегрешений. Мелких и не очень. Мстительный Сталин ни одно из них не оставил без своих язвительных замечаний.
Так, например, Сталин был очень недоволен тем, что при выработке регламента работы «Дальневосточной комиссии», на которой должна была определяться политическая линия выполнения Японией условий капитуляции, Молотов опрометчиво согласился, чтобы решения принимались не единогласно, а большинством голосов. Нам это было действительно невыгодно, поскольку США с союзниками имели в этой комиссии большинство. Под давлением Сталина Политбюро 4 ноября приняло специальное постановление, осуждающее Молотова за «манеру отделять себя от правительства и изображать либеральнее и уступчивее, чем правительство». Это был серьезный признак зарождающегося конфликта Сталина с Молотовым.
«Но чашу терпения Сталина, – как пишет Борис Соколов, – переполнила публикация “Правдой” 9 ноября 1945 года с санкции Молотова речи Черчилля в палате общин. Бывший британский премьер признался в любви