тоже, соорудил чучело и обвесил его пустыми консервными банками. Затем стал тренировать в этом непростом, как оказалось, деле. Кроме того, набрав обрезков кожи и всяких тканей, стал отрабатывать методы разрезки карманов, сумок, кошелей, подбирая инструмент. Через пару месяцев я был, уже, во всеоружии.
За это время, я, каждую субботу, вместе с другом детства Витькой «Жилкой», ездил в Сарапул, в надежде повстречаться с мужиком, который нас обчистил и поквитаться с ним.
Не встретил.
Катаясь на автобусах, я внимательно поглядывал на попутчиков, вызывающих подозрение. Присматривался к их манере поведения: садится в автобус, проходить по салону, создавать «толкотню», прикрывать свои действия каким-либо предметом. Сарапул был, в то время, по мнению многих, уже сотню, минимум, лет, одной из столиц карманников. Я убедился, что они были, практически, в каждом автобусе. Кто—то работал в одиночку, кто—то группой, но они были везде.
Наконец, я решился. Поехал один, так как «Жилка» отказался участвовать, как он выразился, в этой «авантюре».
На «барахолке» я выбрал жертву, активно распродающую, какие-то женские принадлежности. Проследив, куда она складывает выручку и, подсаживая её в автобус, осторожно надрезал её сумочку сбоку. Тяжелый бумажник сходу упал мне в руку. И, я, от неожиданности, его не удержал. Он упал дальше, на землю. Испуганно оглянувшись по сторонам, чтобы убедится, что никто, меня, не видит, подобрал его и рванул, через ближайшую подворотню, к вокзалу.
В следующую субботу, целый день поездок и походов пешком не дал результатов.
Тем более, что я не пошел на «барахолку», вдруг «терпила», как —то, запомнила меня и сейчас, только и ждет, когда я появлюсь. Уже под вечер, зайдя в рюмочную в центре города, обратил внимание, что буфетчица, протирая столы, сунула какому – то алкашу сверток, похожий, по размеру, на пачку банкнот. Тот, продолжая принимать горячительное, сунул его небрежно в карман длинного, драпового, пальто. Запив, рюмку водки кружкой пива, он, помахав, на прощание, буфетчице, рукой, направился на выход, где мы и столкнулись в дверях. Сначала, мы, вроде бы нечаянно, попытались протиснуться вдвоём, потом, я его услужливо пропустил его вперёд. Он, со значимым видом глубокомысленно, сквозь зубы, произнёс:
– Ну, ты…, пацан! – и важно вышел на улицу.
Я, проскользнул, вслед за ним. Затем, быстро, перебежал улицу и заскочил во двор ресторана, напротив. Где и посмотрел, что же в свертке? Интуиция меня не обманула. В пачке находились аккуратно расправленные и перевязаны бечевкой мятые, засаленные рублёвки и трехрублевые купюры. Очевидно доход, от «недолива». Довольный, что не зря проболтался целый день, я поспешил на вокзал.
Приехав в Сарапул через неделю, я сразу почувствовал, что-то, неладное. Было такое ощущение, что тебя прощупывают, с ног до головы, чей – то взгляд. Что это было и как мной воспринималось, не знаю. Не знаю до сих пор, но это бывает. Не желая