, и при сложившихся на тот момент обстоятельствах, я благополучно сделал шенгенскую визу и мысленно послал к хуям «Родину-мать», с её климатом холодной гоповской замшелости, и, перебравшись через кордон на дрянном автобусе, заплатив 150 долларов, ступил в европейский Эдем – Германию, откуда уже прибыл в Париж.
Немного об обстоятельствах, побудивших меня к этому квесту: учился я в институте очень плохо, моим лучшим другом был Товарищ Водка, с которым мы веселились, как хотели. Моя очередная девушка нашла себе «нормального» парня и рассталась со мной. И последний фактор – мама решила продать квартиру и жить от меня отдельно. Деньги от продажи моей доли в квартире мама выдала мне наличными… полкилограмма наличности на руках вскружило голову. Я был проблемным пареньком, читавшим экстремистские книжки писателя, эмигрировавшего из России, и долгое время прожившего во Франции. Поэтому, мне захотелось примерить шкурку жителя Парижа на себя, и я воспользовался этой возможностью.
Поселился я на окраине старого города, в очень маленькой, микроскопической, квартирке с соседями-пакистанцами, заплатив хозяину наличностью за два месяца вперёд, чему он был рад. Мой нулевой английский его смешил и, наверное, общение со мною для него было, как в цирк сходить. Первый вечер обустроенной европейской жизни я отметил с проверенным Товарищем Водкой. Обойдя весь центр Парижа с достопримечательностями за три часа, я охмелел, вероятно, от воздуха Свободы, и решил двигать домой. Особо каких-то невероятных впечатлений от «Города влюблённых» и не было – грязно почти везде, полно арабов, слишком много китайцев с фотиками и русских с матюками, которых я сторонился, как прокаженных.
И вот тут начинается самое интересно.
Подойдя к своему жилищу, я удивился, насколько ярко освещена наша серая неприметная улочка. Точнее одно место на ней, прямо под окнами моей квартирки – этим пятном света оказался вход в подземку, метро. Я остановился. Днём я что-то его не приметил, странно. Наверное, мозг от французской жизни вскипел. Я был пьян, мне было очень весело, и потому, мне вздумалось посидеть возле входа в подземку, под радостными огоньками, погреть замёрзшую в России душу. Усевшись прямо на мостовую, я достал бутылку с остатками водки, прихлёбывая и что-то напевая из репертуара Летова.
Мимо меня прошествовала влюблённая молодая пара, которая остановилась возле входа в подземку и страстно поцеловалась. Романтика в Париже – круто же!
– Вот тоже найду парижанку и буду целоваться вечерами, – пробурчал я себе под нос, и отпив водки, а счастливая парочка впорхнула в подземку… И вход в нее захлопнулся, словно пасть охотившегося хищника, блядь! Огромная пасть, как у животного, закрылась! Эта хуета, пожрала их!
– Какого хуя!?! – завопил я, вскочив на ноги и уставившись на кусок тротуара, где только что был вход в подземку, и куда вошла парочка молодых влюблённых, и вся эта херня произошла.
Ровное место! Ровный, мать его, кусок асфальта!
Одним прыжком я оказался в своей хате, закрыл дверь и, взмокший, будто из бани, вжался в угол и трясся крупной дрожью. Сколько часов я так сидел – не знаю. Меня срубила выпитая водка. Очнулся уже днём, лёжа на полу. Подойдя к окну, я увидел за окном улочку, где не было никакого входа в метро, люди неспешно ходили по тротуару. «Всё – допился до глюканов. Поделом», – подумал я.
И включив плейлист на телефоне принялся выгибаться под песни Гражданская Оборона.
Вскоре мне все это надоело, и я одевшись пошёл за кефиром, надвигающиеся похмелье давало о себе знать болью в висках.
Прогуливаясь от магазина до дома решил отказаться на время от алкоголя и психику подправить. И заодно найти работу. Я же не турист, я здесь жить планировал остаться.
Работу искать решил через соседей-пакистанцев: вечером сел у подъезда, дождался их прихода домой, и на ломаном английском объяснил, что родом я из России и нахожусь в поиске работы.
Пакистанцы молча выслушали и на таком же ломаном инглише сказали: «три ночи идём работа». Так я стал трудиться в пакистанской артели, на разгрузке машин с овощами. По деньгам ровно на съём квартиры и на еду хватало, зато напрягаться надо было три часа, всё остальное время просто сидишь и слушаешь пакистанцев-сослуживцев и пытаешься понять, о чём они вообще говорят. Ну и овощи тырил себе домой немножко.
Так прошло три неполных недели моей забугорной жизни. В очередной свой выходной, посреди ночи, когда я смирно спал в постельке, меня будит яркий свет из окна. Поднимаюсь сонный, уду его занавесить, и тут вижу – под окнами тот же самый вход в подземку переливается светом! А в него идёт какой-то мужик. После того, мужик вошел, пасть захлопнулась. Всё. Ровный асфальт.
Я оделся и вышел на улицу, обойдя то место, где был вход в хуй-пойми-что-такое, дошел до пересечения улиц, поймал такси и поехал в аэропорт. Первым же рейсом улетел в Москву. И после, никому не рассказывал об этом приключении, потому, что отсутствовало желание поселиться в дурке, и до конца жизни кушать казённый галоперидол.
Летел домой я с надеждой, что больше никогда ничего подобного