которого не бывает, заползет в тебя. Он даже умереть тебе не позволит. Не так быстро во всяком случае, как тебе захочется. Как же они его здесь называют? – Сатаной, кажется… Бежать? Я ведь еще могу двигаться… Я же еще не окаменел. Как эти трое… Стоп!, —
Начальник тайной стражи устыдился минутной слабости и снова забрался в далекий сицилийский водопад, из которого вся деревня брала воду. Встал под оглушительные счастливые струи. Вернулся в детство, в котором было столько неба! И мать никогда не могла дозваться его ужинать… Через минуту он уже знал, что никуда не уйдет. И не только потому, что обязан охранять прокуратора. А еще потому, что захотел увидеть сам. Что бы это ни было! Он ощупал кинжалы, спрятанные за поясом и усмехнулся своим приготовлениям.
– Как будто это может защитить. – Тут не кинжалы нужны!
Он уже понял, откуда придет неведомое. Из-за какой двери сюда войдет невозможное. Собственно, определить это было несложно. Достаточно было взглянуть на мумии. Их слепые глаза куда-то ведь смотрят. И потом – запах… Начальник тайной стражи попробовал взять себя в руки, отвлечься. И удивился тому, как легко это ему удалось. Во всяком случае руки потеть перестали.
– Так, зачем я здесь?
Он вспомнил, что явился к временному прокуратору Иудеи с обычным утренним докладом.
– Ну вот и отлично, —
прокашлялся и начал с неприятностей. Громко, как будто его здесь кому-то могло быть плохо слышно. Как будто его кто-то вообще слушал…
Первой новостью было то, что на востоке отмечены подозрительные перемещения войск слишком уж настойчиво заявляющего о своем дружелюбии соседа.
Вторая заключалась в том, что одноглазый до сих пор не пойман и неизвестно, где, сволочь, скрывается, почему принято решение усилить меры личной безопасности прокуратора, а также известной им обоим особы.
Третья новость касалась все той же особы и прискакавшего этой ночью к начальнику тайной стражи безумца, решившего повесить на себя сразу два страшных греха, первый из которых был явно не его, а второй надлежало еще аккуратно, без лишнего шума расследовать, хотя особых сомнений насчет того, что именно он вчера днем, купаясь в озере, утопил своего приятеля, не было. Уж очень правдоподобно звучали в его устах детали. Пирата, кстати сказать, утопил. Что до убийства римского офицера, – “случайно бросил из пращи камень и попал в висок”, – то здесь начальник тайной стражи, которому девчонки явно мешали говорить свободно, сказал, что мало доверяет словам малолетнего преступника, который судя по всему себя оговаривает, но, кажется, понимает его мотивы. Мальчишка ночью был отправлен обратно в Магдалу. Ему велено обо всем молчать и затаиться. Никому о поездке в Кесарию не рассказывать и вообще вести себя “как обычно”, не привлекая к себе внимания, потому как возникла одна мысль…
И вдруг начальник тайной стражи замолчал. Не потому, что его здесь никто не слушал, и говорил он словно в пустой комнате. Сам с собой. А потому, что скрипнула дверь. Мертвые лица Константина и двух уже неспособных плакать