сунула внутрь листок из блокнота, который прежде лежал на столике возле кровати, и протянула мне. Я уже приклеивал марку, когда до меня дошло. Нам нужно выиграть время. Проблема в том, что почта работает хорошо, а значит, сенатор получит письмо через пару дней. Мне же хотелось, чтобы он получил его на следующей неделе, примерно в пятницу. Я обернулся к Эбби:
– Ты не против, если он ничего не узнает еще несколько дней?
Она покачала головой и с трудом улыбнулась:
– Ради бога.
Я вернулся к почтовому ящику и переписал адреса. То есть адресовал письмо себе, а в качестве обратного указал адрес сенатора. Потом отодрал марку и бросил письмо в ящик. Без этой штучки стоимостью сорок один цент оно пролежит несколько дней на почте; сотрудники будут швырять его туда-сюда, сердиться, что на нем нет марки, и измышлять кару, точнее – месть, для отправителя. Потом письмо неизбежно вернут. Из чистого сострадания к бедной заблудшей душе на нем поставят ярко-красный штамп «Невозможно отослать» и отправят по адресу, указанному в левом верхнем углу. Именно этого я и добивался. Когда отец Эбби получит письмо, он поймет, что мы выиграли немного времени. Он неглуп. Он сообразит, что я его переиграл, и проклянет меня за скупость, помешавшую купить марку. Впрочем, среди пороков, которые он мне приписывает, скупость не занимает первую строку хит-парада.
Через двадцать минут мы выкатили на шоссе и отправились на запад, к Мониаку – географической точке, которая отсутствует на большинстве карт.
Мониак называют поселком, потому что нелепо называть его городом. Он расположен к югу от болота Окифеноки: сорок километров от Фарго и тридцать – от Сент-Джорджа. Иными словами, на краю света. Там есть магазин, мост и сухой орешник. Если будет попутный ветер, хороший бейсболист может зашвырнуть мяч с одного конца Мониака на другой. Местные жители предпочитают рацию мобильнику.
Путешественники, как правило, минуют Мониак, даже не зная, что они здесь побывали. Главная местная достопримечательность – мост. Под ним начинается Сент-Мэрис – там, где она вытекает из болота Окифеноки. Большинство байдарочников скажут, что река здесь непроходима почти пятьдесят километров – до тех пор, пока не свернет у Стокбриджа и не направится на север. Но, пропустив этот отрезок, вы лишитесь чего-то очень важного. Все равно что родить не младенца, а сразу подростка. Вы, наверное, будете рады, что миновали стадию подгузников и бессонных ночей, но все-таки многое упустите.
Мы пересекли мост, развернулись и по узкой дорожке съехали вниз. Берег был усеян обгоревшими поленьями, окурками и битыми бутылками. Земля под мостом выглядела как в фильме ужасов. Когда строители закончили работу, они просто свалили остатки бетона и арматуры в реку. Между бетонными глыбами размером с «Бьюик» плавали пивные банки и бутылки из-под колы и торчали полузатопленные стволы кедров.
А за ними начиналась Сент-Мэрис.
Вы когда-нибудь видели бары эпохи 1970-х годов – те, что показывают в фильмах про Остина Пауэрса, где в дверном проеме висят длинные нити бисера? Чтобы