а миссис Лоренц отдавала приказания касательно комфорта своего сына таким тихим шепотом, что казалось, он исходил от какого-то привидения. Лампа с золоченой подставкой освещала мягким полусветом великолепно убранную комнату.
Мальчик лежал на пуховой подушке, раскидав по ней свои длинные золотистые локоны. Его белоснежные ручки покоились на шелковом одеяле, а балдахин из газового тюля еще более приглушал и без того слабый свет лампы. Над изголовьем кровати красовался тонкой резьбы ангел-хранитель с распущенными крыльями, под которыми находилась изящная надпись с инкрустацией: «Он дарует сон своим избранным».
Рядом с кроватью на бронзовой табуретке лежали принадлежности утреннего туалета: маленький атласный халат, шелковые чулки и вышитые золотом туфли. Позади открытых портьер алькова[2]виднелась кровать преданной гувернантки, которой было наказано не смыкать глаз во время сна ее дорогого питомца. Сама миссис Лоренц находилась в соседней комнате и строго следила за точным исполнением ее приказаний.
Ночь прошла спокойно, и только спустя пять-шесть часов после того, как Джим и Джейми успели заработать и съесть свой завтрак, Реджинальд открыл глаза навстречу прекрасному летнему дню.
Мадемуазель Кларет была все время настороже и, как только мальчик проснулся, пожелала ему доброго утра и спросила по-французски, не угодно ли ему встать.
– Угодно! – кивнул ее подопечный.
– Будьте любезны отвечать мне по-французски.
– Я буду отвечать вам по-французски только тогда, когда захочу, – последовал ответ.
– Но, мистер Реджинальд, ваша мама желает, чтобы вы говорили со мной по-французски.
– Я не француз, и вы, мадемуазель, не сделаете из меня француза.
– Разве вы не хотите быть вежливым? Этого все от вас ожидают.
– Вы вечно ожидаете чего-то, мадемуазель. Отчего бы вам не подождать, когда оно само явится?
– Вы огорчаете меня, мистер Реджинальд.
– Огорчаю? А вспомните-ка, мадемуазель, сколько раз вы огорчали меня своими несносными французскими глаголами!
– Это делалось ради вашей пользы.
– Я всю жизнь делал все ради своей пользы, теперь же я буду…
– Нет, нет, мистер Реджинальд, – прервала его гувернантка, – не говорите ужасных вещей, будьте хорошим мальчиком!
– Что с тобой, мой милый? – спросила миссис Лоренц, поспешно входя в комнату. – Мадемуазель, ведь я вам велела никогда не спорить с Реджинальдом.
– Но, мама, мадемуазель и не спорила со мной, это я спорил с ней! – возразил маленький тиран.
– Ты не должен волноваться, мой дорогой! Доктор Кемпер говорит, что это вредно для твоего здоровья.
– Мама, – спросил вдруг Реджинальд, – а доктора долго живут?
– Какой странный вопрос! Они живут так же долго, как и другие люди, друг мой.
– Как бы я хотел, чтобы доктору Кемперу было лет сто…
– Что ты хочешь этим сказать, Реджинальд? Тебе надоел наш добрый доктор?
– Да, мама, очень надоел!
– Ты хочешь