взрослых овец, с ягнятами переваливало за 100 000. Стрижка начиналась в середине июня.
В каждом колхозе был свой стригальный пункт, где во время стрижки все гремело, звенело, кричало и блеяло круглосуточно. Тишина наступала примерно через месяц.
Начинали готовиться к сенокосу. Дети села разъезжались по чабанским стоянкам. В одно время отец увозил меня к дедушке Начину, где собирались его внуки, мои друзья и погодки.
Стоянка находилась на пологой сопке у речки Борзя, правого притока Онона, которую мы называли Борзянкой. В середине 1960-х годов это была довольно шустрая и полноводная речка. Перейти или переплыть Борзянку можно было в три-четыре взмаха: от берега до берега не более 6—7 метров, но местами попадались глубокие ямы, где отдыхали налимы.
Изгибаясь и отблёскивая серебром на поворотах, Борзянка бежит с Кукульбейских гор по плодоносной долине между пологими забайкальскими сопками. Плодоносна она травой, которая в долине растёт обильно и всегда. Кроме травы, там во времена нашего детства была ещё и рыба в заливах. Особенно в половодье, когда вся долина заполнялась водой и являла золотистое и подрагивающее над водой марево.
На нерест шёл сазан. Златопёрый он или серебристый не помню, да и не видел давно сазана из Борзянки. Но помню, что он был на удивление крупный. Торпеда, а не рыба!
Обилие рыбы объясняется просто: Борзянка – родильный дом Онона. Вся рыба Онона стремится в эту долину. Ночью долина становилась городом, светящимся множеством огней: народ лучил и колол рыбу. Медленные огни в центре заливов – браконьеры с фонарями и острогами, мечущиеся лихорадочно по склону сопок, то есть по дорогам, фары – милиция и рыбнадзор. Браконьеров так много, что охранники флоры и фауны в растерянности и не знают кого, как и в какую очередь ловить.
Налетало на Борзянку всё военное и промышленное Забайкалье.
Бог с ней, промышленностью, её и тогда было мало, а сейчас и вовсе нет, но Забайкалье без военных – пустыня. С довоенных лет и после войны в наших степях побывали, наверное, все маршалы и генералы страны. Казалось, что здесь служит весь бряцающий наградами и знаками отличий Советский Союз. Особенно в грозящем Китаю городе Борзя на берегу Борзянки.
Огни в долине затухали только с началом пальбы. Милиция и рыбнадзор стреляли в воздух и предупреждали в рупоры и громкоговорители, что мирная рыбалка может перерасти в никому ненужную трагедию.
Но такое многолюдье и веселье случалось только в июне, когда в колхозе вовсю звенела и заливалась блеяньем стрижка овец. Естественно, появиться на речке мы могли только ночью.
Ко времени сенокоса нерест заканчивался, хотя в заливах рыба всё еще плескалась, а браконьеры не спешили покидать речку.
Весёлый майор из Шерловой Горы, часто рыбачивший на Борзянке, подарил мне сеть-трехстенку. Нитка была прочнейшей. Но каждый раз вместе с пойманной рыбой и порванной в лохмотья сетью, я вытаскивал раздувшихся ондатров,