которые оставил мне дед, и мою армейскую пенсию.
– И все?
– В общей сложности да.
– А если с тобой что-нибудь случится, твоя пенсия умрет вместе с тобой?
– Конечно. – Он улыбнулся и заглянул ей в глаза, стараясь вызвать на ее нахмуренном лице ответную улыбку. – Но не будем пока еще меня хоронить. Мне же только пятьдесят пять.
– А как же Антония?
– Я не могу оставить ей то, чего у меня нет. Будем надеяться, что к тому времени, когда я откину копыта, она найдет себе богатого мужа.
До сих пор они спорили, не горячась. Но эти слова возмутили Оливию до глубины души, и она пришла в ярость.
– Космо, не смей говорить такие безобразные викторианские глупости! Ты обрекаешь Антонию на вечную зависимость от мужчины. У нее должны быть свои деньги! У каждой женщины должна быть какая-то собственность!
– Я не знал, что ты придаешь деньгам такое значение.
– Не придаю я им значения. И никогда не придавала. Деньги важны только тогда, когда их нет. И только для того, чтобы покупать ценности – не гоночные автомобили, меховые манто или круизы на Гавайи и прочий хлам, а настоящие ценности: независимость, свободу, достоинство. И знания. И свободное время.
– Ты ради этого всю жизнь работала? Ради возможности показать нос самодовольному викторианскому отцу семейства?
– Прекрати! Ты хочешь представить меня заядлой феминисткой, эдакой отвратительной грубой лесбиянкой с мерзким плакатом в руках.
На это Космо ничего не ответил, и Оливия сразу же устыдилась своего взрыва, пожалев о сказанных в запальчивости словах. До сих пор они ни разу не ссорились. Ярость ее улеглась, уступив место здравому смыслу, и она постаралась сдержанно ответить на его вопрос:
– Да, отчасти ради этого. Я рассказывала тебе, что отец у нас был несерьезный человек. Он не оказал на меня ни малейшего влияния. И я всю жизнь стремлюсь походить на маму, быть сильной и ни от кого не зависеть. Кроме того, у меня есть внутренняя творческая потребность писать, и журналистская работа, которой я занимаюсь, эту потребность удовлетворяет. Так что мне повезло: я делаю то, что мне нравится, и за это получаю жалованье. Но и это еще не все. Меня тянет неодолимо к делу, к трудной, конфликтной работе, к ответственным решениям, к авралам. Я нуждаюсь в нагрузках, во всплесках адреналина. Это меня вдохновляет.
– И дает тебе счастье?
– Счастье? Ах, Космо! Синей птицы не существует. Конца радуги на земле нет. Скажем так: за работой я никогда не бываю абсолютно несчастной. А без работы не бываю абсолютно счастливой. Это понятно?
– Так что же, ты не была здесь абсолютно счастлива?
– Эти месяцы с тобой особенные, ничего подобного со мной никогда не происходило. Это словно сон, вырванный у времени. И я никогда не перестану испытывать бесконечную благодарность тебе за этот подарок, который у меня никто не сможет отнять. Мне тут было хорошо, по-настоящему хорошо. Но ведь невозможно грезить до бесконечности. Приходит время очнуться. Скоро я начну нервничать, может, даже раздражаться. Ты будешь