неразборчивое.
– Так вот, для начала, ознакомьтесь с ним. И обратите особое внимание на труды Валлона, Штаерман, Ленцмана. И Энгельса, конечно.
Старицкая мило растянула губы в улыбке.
– И всё равно… – Туров хотел добавить несколько слов, не обращая внимания, на нёсшееся со всех сторон шиканье. С задней парты кто—то отчётливо гаркнул: «Паша, хорош выпендриваться, дай лекцию послушать!»
Старицкая нахмурилась, постучала ручкой по кафедре и грозно произнесла, переложив бумажки с одного места на другое:
– Послушайте, Павел! Сейчас вы дадите нам спокойно продолжить занятие, а после лекции я готова обсудить ваше утверждение. А ещё лучше – мы поговорим об этом на семинарском занятии. Всё! Тишина. Продолжаем.
Туров обиженно уткнулся в записи, и некоторое время бубнил себе под нос некую абракадабру, пока сидящий сзади него Свинарёв, не ткнул говоруна ручкой в спину и не посоветовал заткнуться.
Благодаря своему феерическому выступлению Паша навечно лишился расположения Старицкой, и на протяжении первого курса инцидент ему аукался. Старицкая, старавшаяся казаться самой обаятельностью, в реальности обладала довольно склочным и злопамятным характером. Все это прекрасно знали и старались не вставать ей поперёк дороги, а тем более не подвергать её авторитет сомнению при таком количестве студентов. А Туров в течение целого года бездарно усугублял ситуацию, вступая в безнадёжные споры по поводу любой мелочи, мерещившейся ему неправильной, и теперь реально мог не получить зачёт по древнему миру, что угрожало ему отчислением. Осознав сей факт, он стал бегать от Старицкой, бледнея при её появлении, и пропускать проводимые ею занятия
– Ну, пойдём, – я пожал плечами. – Только, чур, недолго, тут Быков тетрадку должен вернуть.
Когда мы подошли к комнате, где сидела секретарь, то вспотевший от нервного напряжения Туров, осторожно заглянул туда и, убедившись в отсутствии внутри Старицкой, шагнул за дверь. Я последовал за ним, но на пороге споткнулся, увидев, кто именно болтает с секретаршей Светой. Отвлёкшись от стоявшей на втором рабочем столе, обращённом к стене, печатной машинки, Света увлечённо беседовала с той девицей, что я обогнал по дороге, и которая чуть более пяти минут назад прошествовала через холл мимо нас с Быковым.
«Интересные дела! Неужели на нашем факультете станет учиться? А вдруг, заочница какая?»
Едва Туров, еле дыша прислонился к стоящему у шкафа с документами серому сейфу с многочисленными мелкими царапинами вокруг замочной скважины, а я застыл на пороге, девушки прекратили ворковать и обратили взоры на вошедших. Длинная равнодушно мазнула глазами по Турову, и удивлённо воззрилась на меня. Я почувствовал себя неловко под её пристальным взглядом, но молчание прервал Паша:
– Ахмет Мансурович у себя? – спросил он, указывая на дверь, ведущую в кабинет декана.
Ахмет Мансурович Валиев находился в должности декана