ты – сияющий, свежий, оригинальный, глубокий… одним словом, не похожий ни на кого! А после я узнала, что ты у нас, оказывается, писатель, артист, химик-биолог, севчанин и ещё Бог знает кто. Мне страшно захотелось познакомиться с тобой поближе! Но увы – ты проявлял ко мне одно холодное равнодушие и совершенно не замечал мой ласково-пожирающий взгляд. – Дива томно прикрыла воспалённые от слёз веки и продолжила: – А потом ты и вовсе стал уединяться с этим бесноватым, – небрежно указала на притихшего Игорюню. – Председатель окаянный! В последнее время он просто подмял под себя нашу церковь! Пригрели змейку на своей шейке! Всех охмурил, даже пастора! А дьякон так вообще в балет перед ним пускается! Докатились!
Бульдыш побагровел от злости.
– Как великий председатель, я делаю тебе первое замечание!.. Кобозь, какой ты, к чёрту, химик-биолог?! Кто ей это наплёл?.. Он ещё и молчит, как болван!
– Серёженька, а как мне было горько в тот зимний вечер, – повествовала мадонна, не обращая внимания на моего друга, – когда нам посчастливилось ехать в одной маршрутке. Помнишь? После служения ты – как всегда – в гордом одиночестве брёл на остановку; я и ещё шестеро молодых сестёр шествовали позади, смеясь и сплетничая. – Женщина горько усмехнулась. – Помнится, мы, шутя, гадали, кого же из нас ты соизволишь сделать своей желанной музой. Одна сестра повернулась ко мне и с игривой улыбкой прошептала: «Да вы просто созданы друг для друга!» Я, конечно, смутилась, но тут же прислушалась к голосу сердца – оно звучало в унисон её словам! Уже тогда я начала верить, что Господь по-особому расположит нас друг к другу. Но, к сожалению, когда мы оказались в одной маршрутке, ты только и делал, что мило щебетал с этой Елизаветой (маленькой, чёрненькой, узкоглазенькой) и этой… как её там… Мартой… или Марфой… в общем, младшей сеструхой Елизаветы – той, которая вечно скалится да позирует мирским фотографам… А братец-то их, смотрю, в последнее время совсем разожрался!.. Ну да ладно, оставим эту святую семейку навсегда… Так, о чём это я?.. Блин, мысль потеряла! – Дива досадно хлопнула себя по бедру.
Я попытался восстановить в памяти тот пресловутый вечер. Да, нечто подобное имело место, но только совершенно в других красках: во-первых, ни с кем я мило не «щебетал», а разговаривал на серьёзные духовные темы (кроме духовных тем мне с церковными курочками говорить больше не о чем), во-вторых, никакую «Марту» я вообще не помню (хотя она, возможно, там и была, но я попросту мог не обратить на неё внимания), а в-третьих, сама Дива произвела на меня в тот момент крайне отталкивающее впечатление. Помню, когда я скромно заплатил водителю за восьмерых, она презрительно задела меня плечом и процедила сквозь зубы: «Я сама могу за себя заплатить!» Затем села (мрачная, угрюмая, хмурая), отвернулась к окну и не обронила ни единого слова.
– А затем ты исчез – так же внезапно, как и появился. – Папесса почти вплотную приблизила своё лицо к моему и понизила голос: –