неужели по совету Сильвии? – поручить это дело ему! Но молодой человек постарался умерить свой предательский пыл и ответил (не отступая от истины), что не делает ничего такого, чего не мог бы отложить, и что если профессор сообщит ему о своей надобности, то он будет рад услужить ему.
– Тем лучше, – сказал профессор. – И жена, и дочь говорили мне, что я намерен слишком злоупотребить вашей добротой, но я ответил им, что, если не ошибаюсь, дела господина Вентимора не так многочисленны, чтобы он не мог отвлечься от них на несколько часов…
Очевидно, дело не в постройках. Не понадобился ли он им, как провожатый? Но даже и на это он не смел бы надеяться несколько минут назад. Он поспешил повторить, что сегодня совершенно свободен.
– В таком случае, – сказал профессор, начиная рыться у себя в карманах, – не искал ли он записки, написанной рукою Сильвии? – в таком случае, вы окажете мне истинное одолжение, если пойдете на распродажу в Гаммондов аукционный зал, что в Ковент-Гардене, и поторгуетесь за меня.
Каково бы ни было разочарование Вентимора, надо воздать ему честь, что он ничем его не выказал.
– Конечно, я с удовольствием пойду, если могу быть полезным.
– Я знал, что приду к вам не напрасно, – сказал профессор. – Я помню, с какой изумительной готовностью вы провожали мою жену и дочь по страшному зною в Сен-Люке, когда вы преспокойно могли бы сидеть со мной в отеле. Я и теперь не стал бы вас тревожить, только мне нужно позавтракать в Восточном Клубе, а затем назначен осмотр и составление отчета для музея о недавно открытой надписи, это отнимает у меня весь остаток дня, так что будет физически невозможно пойти к Гаммонду, а посылать наемных людей я не люблю. Где же у меня этот каталог?.. Ах, вот он! Мне его прислали душеприказчики моего старого приятеля, генерала Колингама, скончавшегося на днях. Я познакомился с ним в Накаде, на раскопках, несколько лет назад. Он тоже был коллекционером па свой лад, только понимал очень мало и его, разумеется, надували направо и налево. Большая часть из его вещей – просто хлам, но есть несколько предметов, которые стоило бы купить по разумной цене человеку, знающему толк.
– Но дорогой профессор, – возразил Гораций, вовсе не радуясь такой ответственности, – боюсь, как бы и мне не накупить хлама. Я не имею специальных познаний о восточных древностях.
– В Сен-Люке, – сказал профессор, – мне казалось, что для любителя вы имеете исключительно точное знание и понимание египетского и арабского искусства, начиная с древнейшего периода (если так, то Гораций мог только со стыдом признать себя страшным хвастуном и обманщиком). Впрочем, я и не желаю вас обременять сверх меры: как вы увидите по каталогу, я отметил предметы, которыми особенно интересуюсь, и назначил предел цены, до которого готов дойти. Поэтому вам будет нетрудно.
– Очень хорошо, – сказал Гораций. – Отправляюсь прямо в Ковент-Гарден, а оттуда уж постараюсь сбегать позавтракать.
– Ну, пожалуй, если вы так любезны. Предметы, отмеченные мною, вероятно будут предлагаться