начиналось, ты же поэт, влюбчивый такой. Ну, может, было что-то такое несерьезное, да и, самое главное, вспомни лучше себя на нашей свадьбе, вспомни свои слезы после регистрации брака. Я тогда все поняла, что ты плакал об ошибке, но я пыталась сделать твою жизнь лучше, сделать все, что могу, чтобы ты был счастлив. Увы, мне этого сделать не дала твоя мать, я готова была ради тебя на многое, – сказала она, посмотрев на Руса своими синими, полными глубокого смысла, глазами, – но за счет потери своего здоровья я, прости, не могу.
Рус пытался что-то возразить, но Ирина закрыла ему рот рукой и сказала:
– Если ты меня еще любишь хоть капельку, пожалей, отпусти ты меня! Спаси от своей матери!
После чего она не смогла сдерживать свои слезы и разрыдалась. Тут же в кабинет влетела теща с криком:
– Что ты сделал с ребенком?! Это что же такое тут происходит?! Почему вы такое допустили?! Что он с тобой сделал?! Ударил!?
После чего теща стала злобно надвигаться на Руса, сжав кулаки.
– Да я тебе за свою дочь, знаешь, что сделаю?! – зло кричала она. – Быстро давай ей развод! Быстро! Немедленно!
Рус посмотрел на плачущую Ирину, на ее нервно трясущуюся мать, закрыл глаза и понял, что у него нет выбора.
– Хорошо, – ответил он. – Что надо заполнить?
– Вот, возьми, я уже все заполнила за тебя, – сказала Ирина, протянув Русу бланк.
Рус посмотрел на протянутый дрожащий бланк, посмотрел на Ирину, увидел, как сильно она изменилась в худшую сторону: под глазами у нее были большие синие круги, красные глаза говорили о большом объеме выплаканных слез, а дрожащие руки – об испорченных и вымотанных ей в конец нервах. Он взял из дрожащих рук Ирины бланк, расписался, где ему показала сотрудница ЗАГСа, получил свое синее свидетельство о разводе и первым вышел из кабинета.
– Свершилось! – сказал он, рассматривая свидетельство о расторжении брака серо-синего цвета. «Вот ведь как, свидетельство о заключении брака такое красноватое, розовое, теплое, а это такое серое, синее, печальное. Видно, тот, кто это придумал, сам такое пережил», – подумал Рус, выходя из ЗАГСа.
Он не стал ждать Ирину, он понял, что все уже кончено. Также узнал многое, чего не знал, но исправить это было уже невозможно.
– А, ладно! – сказал Рус, облегченно вздохнув. – Если бы любила, то никакая мама ее бы не напугала.
Рус ускорил шаг, он спешил быстрее прийти домой, чтобы обрадовать маму. Через двадцать минут он был уже дома.
«Разбитый кувшин не склеить, – подумал Рус. – Если бы любила, то не ушла», – успокаивал он себя, понимая, что вряд ли кто с ним остался бы на ее месте.
Но все равно в глубине души Рус грустил, тосковал по жене, потому что худо-бедно, но привык к ней. И в то же время делать какие-то попытки вернуть Ирину обратно больше не хотел. Один раз он уже такое сделал, о чем иногда очень жалел, понимая, скольких бы разочарований ему удалось избежать, если бы тогда он поступил решительно, не послушав совета Пети.