Я не хочу себе другую.
– Да перестань ты, радоваться надо, что она от тебя ничего не хочет, что поняла все и сваливает, другая бы все у тебя бы отняла, что вы вместе в браке купили, и не только.
– Да о чем ты говоришь?! – возмутился Рус. – У меня семья рушится, а ты?! – сказал он и повесил трубку.
Через пять секунд зазвонил телефон. Рус поднял трубку в надежде, что ему звонит Ирина, но увы, это была его мама. Он поднес трубку телефона к уху и услышал ее непрекращающийся словесный понос. Она что-то ему кричала, но пара слов, которые он разобрал, причинили ему боль:
– Хлюпик! Слюнтяй! Не мужик…
– Я не хочу с тобой сейчас разговаривать, – сказал он, прервав ее речь, и положил трубку, после чего отключил телефон.
«Что же я наделал? – подумал Рус, схватившись руками за голову. – Что же теперь делать? Как все исправить?» – лихорадочно думал он.
Рус подошел к окну, посмотрел на соседний дом, на крыше которого стояла антенна, а на антенне болталось какое-то тряпье. В целом тряпье и антенна были похожи, как ни странно, на фигуру лошади.
– Конь на крыше дома стоит
и гривой машет.
Конь как черный ворон кричит
и крылья прячет, —
горько произнес Рус, посмотрев на антенну.
Он быстро взял свой блокнот, достал из портфеля ручку и стал записывать:
Конь на утро внезапно вспорхнет,
Конь слезу уронит в помет,
Конь не сможет, возможно, взлететь,
Не пускает его твоя сеть.
Черный дьявольский цвет —
лошадиный окрас.
Конь не знает примет,
Где пробьет его час.
Конь боится воды —
Тяжелеет крыло.
Конь не может лететь —
Ему крылья свело.
И я вижу, как конь
Со слезами в глазах
Не понимает, как спуститься назад.
Он выбрал свободу,
Такая цена
В последний полет
с глазами крича.7
– Ну что, стало легче? – спросил он себя, закончив писать.
Рус прочитал стихотворение, оно ему понравилось. Оно говорило о его боли, которую он сейчас испытывал, о безысходности, в которую он попал, как тот конь на крыше, который сам не понимает, как на ней очутился, но осознает, что цена его свободы равна цене его выбора, а цена его выбора равна цене его жизни. Так было и у Руса, цена его выбора – это цена его разбитого сердца, которое он сам позволил разбить, не думая своей головой, принимая обстоятельства как причину, а не следствие своих первоначальных поступков.
– Сам виноват! Сам! – твердил он себе. – Все могло быть по-другому, если бы я мать свою не слушал. Но, с другой стороны, как тут не послушаешь, если это мать?! – спрашивал он себя.
Рус отошел от окна, сел на диван, выключил телевизор и задумался.
– Все непросто в этой жизни. Как же быть-то мужу, сыну, если с одной стороны мама, а с другой жена, и они разрывают меня на части? Как им, или нет, как матери-то понять, что