отдал деньги, как из засады выскакивает ОМОН, спецназ, оперативники, следователь с понятыми… Целая толпа. Выволакивают меня из машины с таким рвением, будто я Усама бен Ладен, взорвавший пол-Америки, и тащат в кутузку.
– Много дали?
– Условно. Но руку при задержании сломали.
– И вы не жаловались? – поразился чех.
Хозяин дома крякнул и посмотрел жалостливо.
– Чудной ты, – сказал он. – Я же судимый…
– Угу.
Гость опустил голову и некоторое время сидел молча. Видно было, что в нем боролись противоречивые чувства. Хозяин тоже молчал и не делал никаких попыток разрешить облегчить ему принятие решения.
– Послушайте, – чех с видимым усилием поднял взгляд и тут же снова отвел его в сторону. Но преодолел себя и заставил смотреть прямо в зрачки собеседника.
– Послушайте, – повторил он. – Тайна Колчака – дело, в котором не может быть недомолвок. Или я абсолютно уверен в напарнике, или мы расходимся, и я действую один.
– Резонно.
– Поэтому или ты расскажешь мне искренне и без утайки все о своей жизни, или…
– Я понял.
– Тогда говори.
– Ну, – Юрий чуть усмехнулся и сделал слабый отрицательный жест. – Все рассказывать слишком долго. Давай конкретнее, по эпизодам. Что тебя больше всего цепляет?
– Хорошо. – Чех встал и обличающе указал ладонью на большую икону с Богородицей. – Вот это, насколько я могу судить, работа Симона Ушакова. По сути – народное достояние. И место ей, по самым скромным оценкам, не здесь, а в Третьяковской галерее. Но она у тебя. Почему?
Против ожиданий, хозяин дома не смутился, а скорее обрадовался.
– Ты, я смотрю, разбираешься в иконописи?
– Я историк. Диссертацию защищал по русской культуре. Но мы уходим от темы.
– Ладно.
Юрий помолчал, как бы восстанавливая в памяти прошедшие события и начал рассказ:
– Началась эта история с того, что мне позвонил антиквар из соседней области и сказал, что у него имеется редкий стальной самовар. Такой самовар сейчас практически нигде не встретишь. Сталь сильнее подвержена ржавчине, так что сохранившийся экземпляр по любым меркам – уникум.
Разумеется, я поехал.
А там смотрю, у него в подсобке, лицом к стене, стоит большая икона, высотой больше метра и шириной сантиметров в 70. Я спрашиваю: «Что такое?». Да вот, говорит, купил, а теперь не знаю куда деть. Стоит три года, никто не берет. Доска старая, XVI век, а живопись новая, начала ХХ века. В общем, пустышка.
Я посмотрел.
Когда берешь такие иконы, всегда есть вероятность, что под верхним слоем сохранилась старая живопись. Но зачастую мастер, поновляющий икону, уничтожал старый слой. Острым ножом или шилом чиркал крест на крест на старом левкасе* решетку… Ну, типа как под штукатурку раньше решетку делали, чтобы прочнее держалась.
Сверху накладывал новый грунт и на нем писал. Понятно, что при