Жюль сразу же учел эту трудность и вовсе не намеревался препятствовать своей жене в удовлетворении ее материнского инстинкта. Девочки не должны были пострадать от того, что их мать вышла замуж. И действительно, Жюль очень скоро стал относиться к ним как к своим родным детям. Вероятно, все это и было причиной частых переездов с квартиры на квартиру, которые должны были по мере улучшения материальных возможностей обеспечивать семью помещением, соответствующим ее требованиям.
Известно, что с улицы Сен-Мартен он перенес свои пенаты сперва на бульвар Монмартр, затем на бульвар Мажента, пассаж Сонье, перекресток Круа-Руж. Обстановка была скудная, что существенно облегчало дело. Довольно долгое время для ее перевозки достаточно было ручной тележки!
Жюль вновь обрел свои привычки и с самого раннего утра садился за работу, прерывая ее лишь для того, чтобы посвятить себя на несколько часов финансовой деятельности: теперь на его письмах штамп не Лирического театра, а маклерской конторы Эггли. Онорина тем временем проявляет свои таланты в сфере домашнего хозяйства: она изысканная повариха, превращающая в гурманов своих сотрапезников. Но тут ее постигает первое огорчение: Жюль отнюдь не гастроном! Он совершенно не способен оценить подлинное кулинарное искусство и поглощает с возмущающим жену безразличием все, что кладут ему на тарелку.
За первым последует второе: мужу приходится часто отлучаться из дому, чтобы довольно скудно зарабатывать на жизнь и сохранить общение со своими друзьями из литературного мира. Разумеется, он добросовестно посещает биржу, но дел у него довольно мало, и, похоже, он ходит туда, как в клуб! Под колоннадой биржи толпятся такие же, как он, молодые финансисты, но среди них много и тех, кого интересуют литература и искусство, ибо в то время финансы и литература существовали в добром согласии: Дюкенель, которому предстояло стать директором театра Шатле, Ф. де Кардайяк, владелец театра Водевиль, Шарль Валлю, главный редактор «Мюзе де фамий», Филипп Жиль, ставший после Жюля Верна секретарем Лирического театра, Лоруа, пианист Делиу, Забба из редакции «Шаривари», Гайярдо, Дюклерк, романист Фейдо (отец автора водевилей) и еще много других!
К счастью, Жюля поддерживал Шарль Мезоннэв. «Он не был человеком финансового мира», – отмечает сын последнего, и нас это не удивляет; поэтому доходы Жюля были невелики, и хватало их ровно настолько, чтобы могли существовать члены его семьи. Онорина без ворчанья довольствовалась ими, но она сожалела, что муж пренебрегает биржевой деятельностью, тратя время на исписывание бумаги. На ее взгляд, он слишком увлекался занятиями, смысл коих от нее ускользал, и предавался литературной работе, которую она считала пустым делом. Разговора с ним она поддерживать по-настоящему не могла. Но к счастью, его острые словечки способны были вызывать у нее смех, и она в состоянии была должным образом ему отвечать.
Жизнь между тем текла без осложнений. Онорина вся в заботах о домашнем хозяйстве, хлопотала возле своих девочек и – может быть, даже чрезмерно – около мужа, уткнувшегося в свои бумаги. Заботы, которыми она окружила его, сперва казались весьма приятными