да, – воскликнул тот, – Казимир Варфоломеевич сказал, что, понимаете, не находит в них ничего противного религии. Таким образом, он как бы желал склонить меня на свою сторону и под покровом одобрения, понимаете, дать учению свободный ход к дальнейшему распространению.
В зале послышались разговоры. Конференция подходила к концу, но Шапалинский уже ничего не слышал, он в исступлении подскочил к Волынскому и оттащил его в сторону.
– Что вы делаете?! – запротестовал тот.
– Это я вас должен спросить, – зло глядел на него Шапалинский, – Я просил рассмотреть лекции на содержание в них положений противоречащих догматам церкви и не более того, а вы что натворили?
– Я, понимаете…
– Признайтесь, ведь отчет писали не вы, а г-н Билевич.
– Да…. То есть, нет. Какая, собственно, разница! Пустите меня! – он хотел вырваться, но Шапалинский схватил его еще крепче.
– Я рассчитывал на вас, как на честного человека.
– Я составил отчет, понимаете. Я все сделал. Это мое мнение, мой отчет. Я…
– Задушить вас мало, – прошептал Казимир Варфоломеевич, он был явно не в себе.
– Что?! – вытаращил глаза Волынский, – Я на вас заявляю. Я напишу рапорт. Я это так не оставлю, понимаете, – он вырвался и поспешил скрыться.
«Суд» состоялся. Естественное право было решено снять с преподавания, а для дальнейшего разбирательства ждали нового директора гимназии коллежского советника Даниила Емельяновича Ясновского.
Даниил Емельянович был назначен на эту должность самим графом Александром Кушелевым-Безбородко еще в феврале, но прибыл в Нежин только осенью. В молодости секретарь самого графа Румянцева, жесткий и требовательный, он был полной противоположностью Ивана Семеновича Орлая. Ясновский сразу же собрал в своем кабинете профессоров и объявил план действий.
– Мне уже известно, что происходит в стенах гимназии. Остается прояснить следующее – начал он, – прежде всего, меня интересует, почему о беспорядках не было доложено в управление Харьковского учебного округа? Насколько я знаю, г-н Шапалинский, это была ваша обязанность.
– Я бы не назвал происходящее беспорядками, скорее недопонимание между профессорами.
– Недопонимание не становится делом государственной важности.
– Если это кому-то на руку, становится.
– Кто прав, а кто виноват, г-н Шапалинский, разбираться уже не вам. Мне доложили, что у гимназистов была изъята запрещенная литература, и она находится у вас, Николай Григорьевич?
– Да.
– Сегодня же передадите мне изъятые книги и бумаги. Теперь, по поводу…
– Я не буду этого делать, – перебил Белоусов.
– Что?!
– Я имею некоторые основания удерживать их у себя.
– Какие еще основания? – в недоумении воскликнул Ясновский.
– Веские.
– Да у вас тут балаган какой-то!
Наступила