немного, но, может, ты постараешься?
Бэбс поджимает и расслабляет пальцы на ногах, и я слышу, как хрустят суставы. Она, как всегда, босиком. Ногти у нее на ногах выкрашены мандариновым лаком. Она всегда носит какой-нибудь крутой цвет. Она делает педикюр, маникюр и эпиляцию вдвое чаше нормальных женщин. Крошечная азиатка, которую почему-то зовут Мануэла, приходит по утрам раз в неделю и орудует инструментами, существующими исключительно для Бэбс.
Я стою и смотрю на Бэбс, пока она выслушивает ответ Джеффа.
– Сделай хоть что-нибудь. Я знаю, ты сможешь, – произносит Бэбс. – Я тоже тебя люблю. И у тебя такая невероятно красивая задница. Даже лучше моей.
Такой у Бэбс способ выражать благодарность. Она никогда не говорит «спасибо».
Бэбс любит «голубков», как она их называет. Как-то она мне сказала, что «голубки» – это мужчины, которые занимаются сексом с другими мужчинами. Каждый по очереди вставляет свой пенис в попку другому – так она это объяснила. У меня возникла уйма вопросов, как это происходит. Они забеременеть могут? А как быть с какашками, которые там застряли? У них есть особые инструменты, чтобы заранее их вынимать? Но Бэбс была не в настроении вдаваться в подробности. Она просто сказала: «Голубки самые лучшие. Они взаправду хотят сделать тебя красивой» – и на этом ушла от темы.
Бэбс позвонила Стейси по домашнему телефону, пусть даже комната Стейси – у самой кухни. Стейси притащилась в пурпурных махровых шортах и пурпурной футболке с сердечками. На ней были ортопедические тапки от плоскостопия, а в руках – розовая банка Tab[4]. У нее русые волосы, которые пушатся у лица, и огромные голубые глаза, как у диснеевского персонажа. Но нос у нее чересчур большой, а потому все портит. До нас она работала в закусочной «Дейри Квин».
– Да, мисс Баллентайн, – произносит Стейси сладеньким «чем-могу-быть-полезна» тоном, каким никогда не говорит со мной.
– Стейси, у нас несвоевременный кризис.
– Правда? – переспрашивает Стейси в восторге, что ее допустили к драме.
– Правда, – без эмоций отвечает Бэбс. – Очевидно, Беттину ни на минуту нельзя оставить без присмотра, чтобы она не испоганила всем день. Знаю, сегодня у тебя выходной, но не могла бы ты отвести ее в «Зодиак»? Возможно, Джефф сумеет как-нибудь исправить это дерьмо.
«Зодиак» расположен на Оук-стрит, рядом с кинотеатром «Эсквайр», и занимает два этажа. Наружная стена у него стеклянная, и прохожим видно, как людям стригут волосы.
Когда мы переходим Мичиган-авеню, Стейси идет очень быстро и дергает меня за руку, точно я мешкающая трехлетка. Когда мы добираемся до противоположного тротуара, она набрасывается на меня:
– Можно было бы подумать, твоя мамаша заметила мои секущиеся концы, – злобно шепчет она мне на ухо. – А ты знаешь, что моя последняя стрижка обошлась в восемь долларов? И это было в «Чистом гении», где тебе дважды моют голову шампунем. Дважды!
Перед тем как толкнуть дверь салона, Стейси ерошит и жамкает себе волосы, зачесывает их на лицо. Наверное,