большой опыт телевизионных и радиовыступлений. Но камера выхватывала эти пронзительные черные глаза, за которыми угадывался могучий и ни на кого не похожий ум. После этого интервью мы получили уйму писем, провели обсуждение. Все это было очень волнительно для меня, потому что возможность общаться с персоной такого ранга выпадает нечасто. Таких писателей как Бен Хехт[138], Гор Видал[139] и Вильям Бакли[140] можно назвать выдающимися гостями передачи, однако Айн Рэнд пребывала в другой весовой категории.
Какие вопросы вы обсуждали?
Государство общего благоденствия, альтруизм, эгоизм и самопожертвование, а еще – из какого пекла на наши головы свалилась Айн Рэнд, оспорившая большинство священных верований западной цивилизации.
Каким образом в те годы культурное общество реагировало на Айн Рэнд?
Масс-медиа, академические круги, артистическое сообщество дружно ненавидели ее. Ни одна интеллектуальная фигура Америки не воспринималась тогда с такой ненавистью, как Айн Рэнд, поскольку она была бесспорно внушительным, бескомпромиссным и вызывающим оппонентом. Ее считали чокнутой, эксцентричной, опасной. И большинство критиков, как правило, не читали ее книг и составляли свои впечатления по чужим словам. Если бы тогда вы им сказали, что ее почтят появлением на почтовой марке, или что роман Атлант расправил плечи в конечном итоге окажется бестселлером, считающимся многими людьми наиболее влиятельной книгой после Библии, вас сочли бы безумцем. Как называли меня.
Величайшим даром от мисс Рэнд всем нам, кроме написанных ею книг, был пример проявленной ею интеллектуальной отваги и цельности. Эта женщина осмелилась практически в одиночестве выступить против идей, политических систем и культур, доминировавших на всей планете, и извечных святынь интеллектуалов. Какой героизм.
Как ваше отношение к мисс Рэнд отразилось на вашем положении в медиасреде, где доминируют либералы?
Сомневаюсь в том, чтобы нынешние молодые объективисты могли представить себе, насколько коллективистской и недружелюбной была культура в 1950-х и 1960-х годах. В то время человек, признанный объективистом и даже консерватором, не мог найти себе работу в новостной среде. Мне повезло. Работу у Уоллеса я получил, еще являясь убежденным социалистом, что в то время являлось вполне приемлемым, если не предпочтительным. Но не успели пройти два года, как я познакомился с Айн Рэнд и Атлантом – и бедный Майк, этот либерал, получил в своей команде огнедышащего объективиста.
Я ни от кого не скрывал своих убеждений, более того, видел в них своего рода знак отличия. Посему мне пришлось пройти через многочисленные стычки и сражения со своими сотрудниками, в том числе Майком. Однако в его душе также жива индивидуалистическая жилка, а потому он способен простить другим этот индивидуализм. Кроме того, я знал свое дело и умел приноровиться к его, скажем так, сложной личности. То же самое повторилось в более поздние годы в Голливуде,