независимостью, которой обязан я был Богу и тебе. Грустно, душа моя, обнимаю тебя и целую наших.
9 сентября 1830 г. П. А. Плетневу. Из Болдино в Петербург.
Теперь мрачные мысли мои рассеялись; приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня колера морбус. Знаешь ли, что это за зверь? Того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает – того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь, а ты и пиши мою биографию. Бедный дядя Василий! Знаешь ли его последние слова? Приезжаю к нему, нахожу его в забытьи, очнувшись, он узнал меня, погоревал, потом, помолчав: как скучны статьи Катенина! И более ни слова. Каково? Вот что значит умереть честным воином, на щите…
Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать. Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши сколько хошь. А невеста пуще цензора Щеглова, язык и руки связывает…
Это подтверждение того, о чем мы писали ранее: в письмах Пушкин создает новый формат русской прозы – легкой, полной движущихся глаголов, точной, ритмичной, с ироническим привкусом, с формулированием важных для него вещей, хотя и высказанных в необязательной манере. Но настроение его замечательно, так как стихи пошли… Это письмо одно из первых свидетельств его вдохновенного состояния, творческого взлета невиданной прежде силы (хотя, кажется, куда же больше!). Вопрос с женитьбой почти решен, несмотря на продолжающиеся переговоры и обсуждения условий брака, он один в деревне, «покой и воля» вкруг него, все замыслы его вдруг, одновременно, рвутся из него, он только и успевает их записывать. Видимо, осень 1830 года и стала для русской литературы началом ее «высокого Ренессанса», продолженного в дальнейшем другими русскими гениями.
30 сентября 1830 г. Н. Н. Гончаровой. Из Болдино в Москву. Перевод с франц.
Не смейтесь надо мной, я в бешенстве. Наша свадьба точно бежит от меня; и эта чума с ее карантинами – не отвратительнейшая ли это насмешка, какую только могла придумать судьба? Мой ангел, ваша любовь – единственная вещь на свете, которая мешает мне повеситься на воротах моего печального замка (где, замечу в скобках, мой дед повесил француза-учителя, аббата Николя, которым был недоволен). Не лишайте меня этой любви и верьте, что в ней все мое счастье.
11 октября 1830 г. Н. Н. Гончаровой. Из Болдино в Москву. Перевод с франц.
Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине. Во имя неба, дорогая Наталья Николаевна, напишите мне, несмотря на то, что вам этого не хочется… Я совершенно пал духом и право не знаю, что предпринять. Ясно, что в этом году (будь он проклят) нашей свадьбе не бывать…
Что до нас, то мы оцеплены карантинами, но зараза к нам еще не проникла. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами. Ни соседей, ни книг. Погода ужасная. Я провожу время в том, что мараю бумагу и злюсь. Не знаю, что делается на белом свете…
Первыми стихотворениями этой осени были «Бесы» и «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье…»). Глубина этих текстов говорит о новом состоянии «метафизики» поэта; он заглядывает уже и за