бежавших от себя.
В безличном океане сонный гений
Казался шуткой воспалённых глаз…
Ошибкой своих собственных творений…
«Вот… затянитесь, что ли, пару раз…»
Срастаясь с вдохом искажённой тени,
Он докурил из рук моих чилом.
И, пав друг перед другом на колени,
Мы бились в исступлении челом…
А Вечность, расправляя нейросети,
Над нами сладким заревом плыла…
Пусть воины уходят на рассвете,
Легко оставив бренные тела…
Галлюцинации по поводу реальности
Мир, как пузырь, парящий в круговерти…
Пестрит, пока не лопнет… а внутри
Жизнь происходит накануне смерти,
Как ночь в преддверье утренней зари.
а Он курит и верит
а Он курит и верит в то, что курит и верит. Он только за этим вошёл в эти двери, чтоб ступая по белому полотну, напряженно вытянув руки, погружаться в Свою тишину, Свои запахи, краски и звуки.
и когда Он скроется За, для того, чтоб возникнуть На, погаснут все звёзды и светофоры. останется лишь белизна без единого следа, который подтвердил бы Его сбивчивую повесть о том, что где-то существует вода… города и рассветы…
а потом кто-то тронет Его за плечо и, указав на двери, предложит путёвку в новую жизнь… и Он, доверчивый дурачок, конечно же, снова честно отмерит 21 грамм Своей безграничной души, что бы податься туда, где стаи овалов хаотично мечутся в броуновском движенье, называя это походом в кино, на работу, или в больницу… декодируя в голограммы сигналы, пишут стихи и постоянно лечатся от чего-то… всецело в гипнотическом подчиненье…
Он не забудет их лица.
не досчитав до ста
однажды я, не досчитав до ста, шагнула с высоты многоэтажной. и оказалось, что могу летать. всё остальное сделалось неважно. внизу который век тянулся бой —
живые механизмы шли под пули, лежали в койках с сорванной резьбой, но щупальцы по-прежнему тянулись. передвигали чинно кандалы и рок-н-ролл играли на рояле…
и великаны из зелёной мглы спина к спине квартетами стояли… протягивая руки к небесам, поверх всего, невидимые оку… а механизмы, строго по часам шли, сторонясь погостов и пророков…
они спят
колкий взгляд с головы до пят… они снова хрипят. им душно. под ногами скрипят этажи и всё больше мотивов жить переходит в особый разряд «не особо-то это нужно».
затянусь и у самого края, улыбаясь, замедлю шаг… я так рада, что умираю… в этой жизни всё шло не так…
и очнусь среди мятых страниц… да какая вам разница, что я курю?? по тибетскому календарю нет сезона самоубийц.
да, я чудом спаслась, но знаю – там, внутри, остались они. и, зависнув между мирами, безнадёжно смотрю на огни. каждый вечер. не надеюсь уже на встречу. не считаю ни дни, ни месяцы. я им сбрасываю петлю, предлагаю на время повеситься: «вы не бойтесь… я оживлю…». но они коронуют идущее к краху, убивая друг друга во имя Аллахов. твёрдо сидя на мягких стульях, чинно поют «аллилуйя». плодятся, чтоб ставить в рамочки семейные фото. и пять дней в неделю ждут субботу.
они