давление подскочило. Так и до инсульта недалеко. Илья Петрович плохо представлял, как он в таком состоянии дотянет до конца рабочего дня. Однако ж дотянул – бог милостив.
Пока коллеги собирались на заседание в соседнем помещении, он лежал на своем кожаном диване, обдумывая предстоящие переговоры с Оксаной. От их исхода будет зависеть его финансовая ситуация в ближайшие годы.
– Ой, вам плохо? – испугалась заглянувшая в кабинет секретарша. – Может, водички или валидольчику?
– Благодарю, ничего не нужно, – отмахнулся Брагин. – Давление скачет, как взбесившийся кенгуру. Никогда раньше такого не было. Старею…
– Ладно вам, – махнула Жанна пухлой ручкой. – Как говорят наши оболтусы, «он стар, он стар, он – суперстар!». Просто сегодня – магнитные бури. Вот крышу и сносит, что у студентов, что у преподов. Я вам тут корреспонденцию свежую на стол кладу. Как полегчает, разберете.
Илья Петрович кивнул головой и закрыл глаза. Тиски, сжимавшие черепную коробку, малость отпустили. Оборота на два. И только он вздохнул с облегчением, зазвонил мобильник. Жена! Только ее сейчас и не хватает для полного кайфа.
– Брагин, слышь, Игореня звонил, – жалобно простонала Антонина. – Спрашивал, сможем ли мы ему с квартирой помочь, если они с Анькой разведутся.
– Что значит, помочь? – растерялся он. – Помогли ведь уже.
– Брагин, ты как маленький, – всхлипнула она. – Эту он Аньке с детьми оставит. Иначе та будет препятствовать его встречам с пацанами. И к нам не будет их отпускать. Понимаешь? Я этого не переживу.
– Они точно разводятся? Почему я об этом узнаю последним?
– Потому что тебе дела нет до семьи! – заголосила Тонька, как на похоронах. – У тебя ж только диссертация на уме да курвицы-юниорки! Вернее, курвицы-юниорки, а потом уже диссертация.
Брагин нажал на отбой и вообще отключил мобильник. Звонок супруги был явным перебором даже для пятницы, отягощенной магнитными бурями.
Из-за стены раздавался зычный бас историка и теоретика фольклора Эдуарда Натановича Шапиро. Он, как обычно, провоцировал на скандал преподавательницу древнерусской литературы доцента Свидерскую.
– Красть мысли у одного человека – это плагиат. Красть у многих, Марта Григорьевна, – научное исследование. И вам, как никому другому, это хорошо известно.
– Ваши слова, уважаемый, – бурлеск чистой воды, – взвизгнула та. – За клевету, между прочим, предусмотрено уголовное наказание. И если вы сейчас же не извинитесь, то я… я…
– Чтооо? – вкрадчиво уточнил Шапиро.
Получить ответ он не успел. Брагин вышел из своего кабинета и начал заседание. Он что-то говорил, выслушивал коллег, делал пометки в своем органайзере, но мысли его были далеки от присутственного места. Информация о том, что сын разводится и остается без крыши над головой, напрочь выбила его из колеи. На задворках Игорь жить не захочет. Он всю жизнь в центре