к отравлению посланного мне письма?
– Письмо царицы Марины было отравлено?
– Да, и довольно сильным ядом: монах, читавший его, умер на месте, а следом и дьяк, развернувший послание.
– Это невозможно, такого сильного яда просто не существует!
– Ну не надо так картинно восклицать, святой отец, я верю в человеческий гений. К тому же свидетелями этому были несколько сотен человек в соборе.
– Господи Иисусе, я же читал это письмо перед отправкой!..
– Вот как, а кто же вложил его в футляр?
– Брат Бартоло… господи, ну конечно: брат Бартоло прибыл с Востока. Он побывал в Индии, Персии и много где еще и привез оттуда немало всяких редкостей.
– Кто этот Бартоло и, самое главное, где он?
– Увы, он погиб в ту ночь, когда нас схватили в лесу ваши альгвазилы. Ему размозжили голову клевцом.
– А его вещи и эти, как вы выразились, редкости?
– С ним был большой дорожный сундук, но его отобрали казаки.
– Казаки? Кстати, а как случилось, что атаман и пани Мнишек остались совсем одни – неужели у них совершенно не было сторонников?
– О, это очень печальная история. Когда войско атамана взбунтовалось, его сторонники для вида присоединились к этим негодяям под предводительством того казака с варварским именем…
– Киря?
– Да, ваше величество, именно так его звали. Так вот, выйдя из Коломны, его сторонники должны были покинуть Кирю и ждать в условленном месте своего атамана и царицу.
– И что же случилось?
– Ну, ничего особенного: дождавшись, они отобрали у нас все мало-мальски ценные вещи, а затем бросили на произвол судьбы. Один из сторонников атамана попробовал возражать, но его тут же убили. Впрочем, нам оставили несколько лошадей, но, как вы уже поняли, скрыться они не помогли.
– Печально, но я все-таки не понимаю, почему вас прислали именно сюда. Вы не знаете ни здешних обычаев, ни языка, и у вас нет здесь знакомых. Неужели для вас не нашлось дела в империи?
– Трудно сказать, ваше величество: наш орден требует от своих членов безусловного послушания. Так что как только я получил приказ, мне не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться. Что же до связей, то я немного знаком со здешним царем.
Услышав заявление иезуита, сделанное с самым невинным лицом, я расхохотался:
– Падре Игнасио, вы мне положительно нравитесь; ей-богу, жаль будет вас повесить!
– А вы непременно собираетесь меня повесить? – печально вздохнул монах.
– Ну вы же не забыли, что еще в Мекленбурге пытались меня убить?
– Ваше величество, я говорил вам тогда и повторю снова: я совершенно непричастен к этому ужасному злодеянию! Как раз напротив, я выслеживал тех людей из этого богомерзкого сообщества. И если бы у меня было еще хоть немного времени, я бы вывел их на чистую воду.
– А заодно получили бы контроль над всем моим княжеством?
– Ну, тогда оно не было еще вашим. К тому же вы совершенно ясно показали, что не являетесь