и убивали покойника именно они, согласились со всеми моими доводами. Единственное, в чем они уперлись, это в определении казни Заруцкому. Как ни возражал я против сажания на кол, именно это пришлось испытать атаману. Впрочем, я приказал О’Конору дать ему яду.
На другой день в Грановитой палате кремля состоялся первый в мое царствование торжественный прием иноземных послов. Как выяснилось, помимо шведского посланника Георга Брюно прибыл еще и гонец от короля Речи Посполитой Сигизмунда. Гонец, конечно, не посол, но почему бы и не принять?
Встречу устроили максимально торжественно. Мое величество в полном царском облачении, которое я успел возненавидеть, чинно восседало на троне. Как ни странно, ни державы, ни скипетра в руки мне не дали – видимо, обычая такого еще нет. За спиной моей стояли целых шесть рынд в белых кафтанах и с серебряными топориками. Одним из них, кстати сказать, был юный Миша Романов. Еще перед походом на Коломну я намекнул его дяде Ивану Никитичу, что пора бы молодцу и послужить. Ну а поскольку принадлежал он к старинному московскому боярству, то начинать ему службу менее как московским дворянином и царским рындой было неприлично. Надеюсь, он по юношескому слабосилию мне свой топор на спину не уронит.
Бояре в парадных ферязях и высоких горлатных шапках стояли по краям палаты, в соответствии со своей знатностью. За ними теснились окольничие и дворяне. Два думных дьяка заняли позицию перед троном: один должен будет вести протокол и уже чинил перья, будто не имел времени сделать это раньше. Второму полагалось переводить речь посла.
Георг Брюно, бывший прежде лишь адъютантом Делагарди, сделал, как видно, блестящую карьеру, после того как привез в Стокгольм весть о выборах нового царя. В палату он зашел вместе с тремя своими офицерами и в сопровождении четырех стольников. Склонившись в почтительном поклоне, он передал через стольника верительную грамоту.
– Как здоровье моего брата Густава Адольфа? – спросил я посла.
Дьяк-переводчик тут же старательно, хотя и не слишком толково, перетолмачил мои слова на немецкий. Впрочем, Георг вполне понял вопрос и тут же ответил:
– Его величество находится в добром здравии, чего желает и своему любезному брату Иоганну Альбрехту.
– Что пишет мне мой брат?
Услышав это, Брюно тут же развернул послание и начал нараспев читать по латыни:
«Мы, Густав II Адольф, божьей милостью король шведов, готов и вендов, весьма счастливы были узнать, что трон великого государя, царя и великого князя Московского и всея Руси, царя Казанского, Астраханского и Сибирского занял любезный нашему сердцу великий герцог Мекленбургский Иоганн Альбрехт III, и сердечно его с тем поздравляем. Да пребудет между нашими тронами братская и христианская любовь и мир…»
Я благосклонно слушал послание своего друга и не сразу обратил внимание, что дьяк, которому полагалось переводить, делает это, мягко говоря, неточно.
– Ты чего несешь дурень?.. –