словно пытались сбежать, жара спáла, и Лоле захотелось спросить, сколько «баллов» он ей начисляет. Двадцать? Пятьдесят? Сто? Она повернула голову, он остановился и поцеловал ее. Лола решила не задавать вопросов. Неведение – благо. Ночь прекрасна, звезды сияют и прислушиваются к их шагам. Они брели без всякой цели, выпили по стаканчику среди людей, говорящих на английском, русском, итальянском и испанском, разглядывали прохожих. «Будь у меня камера, поснимал бы эти ночные джунгли!» Лола спросила, почему ему так нравится смотреть на мир через объектив.
– Не знаю. Наверное, потому, что так он выглядит красивей.
– А реальный?
– Чудовищен. Невыносим. Невозможен.
Он поставил стакан на стол, наклонился и шепнул:
– Географию я люблю больше истории.
Она ответила, что не хочет ничего знать о его географии и о своей тоже не расскажет. Он встал и молча взял ее за руку. Иногда слова бесполезны. Их заменяют взгляды. Чистая эмоция. Он подумал о воздухе у подножия Килиманджаро и сказал:
– Там феерически яркие цвета. Они кидаются тебе в лицо.
Она улыбнулась. Повторила:
– Феерически яркие…
– Именно так.
Бертран долго рассказывал о своем первом свидании с Африкой, когда снимал репортаж для телевидения и фотографировал – сделал тонны серебряных снимков[8] «для себя». Ему было двадцать два года. Вернувшись домой, он опустил негативы в ванночки с проявителем, чтобы возродился цвет.
– Понимаешь, птицы там таких оттенков, каких нет ни в одном другом месте на Земле. Мужчины стоят очень прямо и смотрят вдаль, сквозь страны и людей.
– А женщины?
– Они невероятно красивы.
– Лучше Дафны? – поддела Бертрана Лола.
Он резко остановился и посмотрел ей в глаза.
– Я знаю, что вы два раза ездили в Мапуту к ее дяде, послу в Мозамбике, – продолжила она.
– Три, – поправил он. – Три раза. Мы разные, но Африка нас сблизила.
В эту секунду Лола была очень хороша, в тысячу раз красивее всех женщин на свете. Бертран коротко поцеловал ее и объяснил, что, «несмотря на плачевный конец», благодаря журналистке познакомился с кучей влиятельных людей и те поспособствовали его карьере. Он знает, что обязан Дафне некоторыми контрактами, у них бывали хорошие моменты, но…
– …не более того, и это не изменится.
Лола смотрела на Бертрана и думала, что этот мужчина – не мерзавец и не заслуживает перечеркивания жирным крестом. Глаза у него черные, но ясные.
– Я понимаю. – Она улыбнулась, взяла его за руку, и они продолжили неспешную прогулку.
– Когда ты возвращаешься в Африку?
– Увы, очень нескоро. На следующей неделе еду в Тибет, делать фильм для Arte.
– Это хорошо.
– Улечу на край света в день твоей свадьбы.
Лола сказала – убежденно и твердо, – глядя Бертрану в глаза:
– Я больше не хочу тебя видеть. Никогда.
– Знаю.
8
Среди ночи – время ее не