это? – не понял отец.
Он нарезал толстыми кусками деликатесный сыр и тайком скармливал собаке.
– Она переживает, Бад, – объяснила мама.
– Все переживают, – заметила я. – Это не повод нарушать компанию, правда?
– Элис, думаю, тебе имеет смысл к ней подняться.
В другой раз я бы заартачилась, но сейчас даже не возражала. Картина знакомая: Мэри, как всегда, переживает, и мама, как всегда, просит меня с ней побеседовать. Я, постучавшись, вхожу, присаживаюсь на краешек кровати, а сестра и бровью не ведет. Значит, пора – как я это называю – «делать оживляж». Мало-помалу я ее расшевелю, и она соизволит спуститься к ужину или, по крайней мере, начнет хохотать над неприличными анекдотами, которые у меня специально припасены для таких случаев.
Впрочем, в тот день, по моему убеждению, ей нужно было просто видеть меня рядом. Не потому, что мать поручила мне «оживляж». А потому, что именно из-за меня сестра заперлась в ванной и отказывалась выходить.
Поднявшись по ступенькам, я осторожно постучала в дверь ванной.
– Мэри?
Ответа не последовало.
– Мэри. – Второй заход. – Это я. Открой.
– Уйди. – Судя по голосу, она плакала.
– Послушай, – сказала я, – не глупи. Я умираю – хочу писать. Если не откроешь, у тебя в спальне будет лужа.
Наступила тишина, потом щелкнул дверной замок.
Я распахнула дверь.
У нас с сестрой была типичная «девичья ванная». При строительстве дома этот санузел отделали в розовых тонах. Представляю, как бы чувствовали себя в такой обстановке мальчишки, если даже мы с Мэри возненавидели розовый цвет. Умывальник – розовый. Кафель – розовый. Ванна – розовая. Стены – розовые. Глазу не на чем отдохнуть.
Мэри вжалась в простенок между раковиной и унитазом, как можно дальше от меня.
– Эй, – окликнула я. – Что за дела?
Мне хотелось ее обнять; хотелось, чтобы и она обняла меня.
– Не сердись, – проговорила сестра. – У тебя такая сила воли. Даже не знаю, как себя вести.
– Мэри, – выдавила я. – Если бы ты знала, как мне паршиво.
– Не представляю, как ты еще держишься. – Она подняла мокрое от слез лицо.
– Все тип-топ, – попыталась я приободрить сестру. – Все будет тип-топ.
Она по-прежнему уклонялась от прикосновений и, как птица в клетке, пугливо металась между пластиковой занавеской и вешалкой для полотенец. Я сказала, что собираюсь заморить червячка и советую ей сделать то же самое, а потом вышла, прикрыв за собой дверь.
Из нас двоих моя сестра всегда считалась более тонкой натурой. В детстве нас с ней водили в летнюю группу при Христианском союзе молодежи; в последний день сезона там выдавали наградные значки. Чтобы никого не обидеть, воспитатели придумали различные номинации. Мне, например, достался значок с изображением палитры и кистей – символ искусств и ремесел. Мою сестру отметили за примерное поведение как самого тихого ребенка. К ее значку была приклеена серая