и завалили ящичек в комоде, выделенный мне бабушкой, целой горой подарков. Однажды подарили сломанные чётки.
Личность нападавшего не установили: все документы утеряны. Из суда дело завернули обратно следователю. На суде познакомилась со второй потерпевшей. Женщина два месяца лежала в психиатрической лечебнице. Когда увидела подсудимого, её начало трясти. Я села так, чтобы собой закрыть её от этого урода. У неё депрессивный психоз и медикаментозное лечение. У меня всего лишь шрамы и опыт. Я лишь потеряла уверенность и спокойствие. Только лишь стала бояться незнакомых людей. Просто утратила надежду и любовь. Всего-то стала чуть более чёрствой. А ведь сначала я была уверена, что этот случай добавит мне внутренней силы. Однако, спустя время, я осознала цену этой силы. Озлобленность – вот её цена. Ещё не цепная собака, но уже та, которую научили команде “Фас!”
Было плохо, очень плохо. Душу отягощал липкий комок, словно клей вперемешку с мокрой шерстью животного. Меня разъедала чёрная злоба, яд, впрыснутый, чтобы отравить не сразу, а медленно и долго разрушать изнутри. Казалось, эта чёрная дыра съест меня целиком, но противоядие обнаружилось неожиданно и совсем рядом. Одна маленькая жизнь, всего тринадцать дней от роду, своим сопением и пыхтением вылечила меня. Её звали Тая. Когда она ещё была в животе у своей мамы, я всячески старалась, чтобы мама, моя любимая подруга, ни в коем случае не узнала о моих порезанных руках. Ей нельзя было волноваться. Но она узнала и стала с плачем ругать за то, что я была такой дурой, коль скоро собиралась ей врать. А я действительно собиралась: выносила стекло с балкона, оно упало, порезалась, с кем не бывает.
Маленькая Тая сопела и пыхтела, четыре раза обкакалась и три раза уснула, а также два раза настойчиво попросила титю. Я пролежала с ней рядом два с половиной часа и почувствовала, что наконец-то вновь могу испытывать любовь, а не гноящуюся вязкую злобу. Её милая мама, моя родная Лиля, уставшая от бессонных ночей, с ноющей от большого количества молока грудью, источала такую любовь, какой я не чувствовала никогда раньше. Их папа, Денис, последний месяц творивший ремонт в квартире для своих любимых женщин, замученный чуть ли не круглосуточной работой, теперь был рядом и наслаждался близостью семьи. Он быстро и мастерски научился пеленать свою принцессу и, наверное, с большим удовольствием сам кормил бы ее грудью, если бы только мог. И я, измотанная, оказалась в окружении такой любви и нежности, заботы и ласки, которые могут дарить только на самом деле счастливые и любящие друг друга люди. Я боялась, что, уезжая от них, буду увозить тоску по собственному счастью. Но оказалось, что во мне по-прежнему мерцает любовь. Любовь к совсем ещё крохотному человечку, который своей незащищенностью проявил истинную силу и смог заставить меня посмотреть глубже в свою собственную душу, чтобы увидеть: как бы глубоко ни засела в ней ненависть, в основе всё равно лежит Любовь. Тогда я впервые задумалась о том, что когда-нибудь, наверное, и сама смогу стать матерью, ведь эти человеческие комочки не так уж отвратительны, как я думала раньше, а забота об их крохотных тельцах, пусть и со стороны,