И меня не оставляла мысль, что такая диета не подходит для пятилетнего ребенка. Об этом я тоже хотела поговорить на досуге с герцогом. Хорошо хоть ей не предлагалось запивать вином, как нам. Ну и я бы тоже с удовольствием отведала морса, что наливали в стакан Серины, нежели вино, от которого изрядно захмелела.
– Мисс Свейн, пожалуйста, останьтесь, – обратился ко мне герцог Хопс, когда мы с воспитанницей готовы были покинуть гостиную. – Серина сама найдет дорогу обратно.
– Беги, – шепнула я малышке и пожала ее ручку. – Я загляну к тебе перед сном.
Странно, я ее почти не знала, но уже чувствовала за нее ответственность.
Когда за девочкой закрылась дверь, герцог пригласил меня занять одно из кресел возле камина.
– Мисс Свейн, – начал разговор герцог, заняв второе кресло. – Вы так напряжены? Я вас пугаю?
Разве я напряжена? Ничуть. В кресле я приняла привычную позу: выпрямив спину и сложив руки на коленях, как привыкла делать всегда дома, за разговорами с матушкой. А вот герцог вел себя, как мне кажется, слишком развязно. В обществе леди не принято разваливаться в кресле. И уж тем более, не прилично так пристально разглядывать малознакомого человека!
– Отнюдь. Я готова вас выслушать.
Он рассмеялся даже раньше, чем я закончила фразу. Но смех его быстро оборвался, и он принялся раскуривать трубку, распространяя по комнате терпкий запах табака.
– Как вас зовут? – задал герцог неожиданный вопрос.
– Мария, – ответила я только потому, что промолчать было бы невежливо.
– Красивое имя.
– Матушка говорит, что оно судьбоносное.
Как-то я спросила ее, что значит судьбоносное имя. И она честно ответила, что тот, кого так зовут, сам отвечает за свою судьбу, а не плывет по жизни, управляемый рукой Творца. И те, кто послабее, кто не могут противостоять жизненным тяготам, становятся несчастными. Тогда я подумала, зачем же называть так своего ребенка? Но вслух спросить не рискнула. А сейчас мне задали тот же вопрос, приведя чувства в смятение.
– Зачем же вас так назвали, мисс Мэри?
– Мне об этом не ведомо, сэр.
Герцог какое-то время молча меня рассматривал. От его взгляда я так напрягла спину, что ее даже начало ломить.
– Что вы знаете, мисс Мэри? – прозвучал очередной вопрос.
– В каком смысле, сэр?
– Чему вы собираетесь учить мою дочь?
– Истории, географии, астрономии, искусству…
– Вы умеете рисовать? – заинтересовался он.
– Нет, сэр.
Матушка всегда сокрушалась, что Бог не наградил меня талантами. Ни к музыке, ни к рисованию я не испытывала тяги, как и не чувствовала в себе искры таланта. Но я очень любила живопись и могла часами рассматривать полотна великих художников. Эту любовь я и собиралась прививать Серине.
– Вы играете на фортепиано?
– Нет, сэр.
– Вышивать, должно быть, вы тоже не умеете, – усмехнулся он.
– Умею, сэр, но не люблю. Если ваша дочь