у коровы между ногами. Не очень-то завидная доля. Ни фантазий, ни веселья!
– Не совсем так, тетка Моревна, фантазии, если с умом за дело взяться, хоть отбавляй. Норма – это да, это скучно. Галочку поставил, и полилось в закрома. А где нет нормы? Там волшебная палочка появляется, называется – «допустимые отклонения». А тут и геомагнитные излучения на прибор влияют, и угол падения света на экран, или как буренка карим глазом посмотрит.
– Непростая у тебя работка-то, если вникнуть. А со стороны поглядишь – никакого напряжения, никакого мяса на такой работе не нарастишь. Вот и худой ты такой, смотреть больно.
– У меня, тетка Моревна, работа умственная. Циркуляров одних прочитать и запомнить, – оба полушария включать приходится, а от этого в башке – гром и молнии. И потом – спешка, скорость. Вот и про вас отчет надо до вечера сдать в контору. А пока, сама видишь, нет голубизны в молоке. Белое. Белизны необыкновенной. Но, по прошлому стандарту годится, а по новому – никак. А ведь три месяца прошло, как я вам циркуляр привез! Могли бы уж подсуетиться.
– Да где же это видано, чтобы молоко у коров голубое было? У людей, говорят, кровь голубая встречается, а чтобы у коров молоко голубое – это чем же их кормить надо?
– Насчет того, чем кормить, это вам не ко мне. Мое дело – галочку поставить и отчетец дальше послать.
– А если не успеешь?
– Ну, если не успею, в сводке прошлогоднее дозволение останется. Сегодняшний циркуляр – он же срочный, в программу ручками заводится. Но я, тетка, Моревна, успею. Премия за это особенная, и забота от начальства. Видала, какой вездеход предоставили – дорог не нужно, достаточно направления.
– Ну, так что? Выпьешь этого, ненормированного, – Марья Моревна покосилась на кувшин, – да и по рукам. У меня и творожок найдется.
Петька-длинный посмотрел на молоко, потом на дверь в горницу. Вздохнул.
– А если этого хочется, – то ступай к Бате, там он.
Получив такой совет-позволение, Петька быстро спрятал анализатор в сумку, пошаркал дополнительно на коврике и шагнул за заскрипевшую дверь, которая хоть и открывалась сама перед всяким государственным человеком, но скрипела при этом нещадно.
Петька-длинный резво шагнул в горницу, да так же резво и вышел обратно – тощим задом едва не столкнув Марью Моревну, шедшую следом.
– Воспитание городское, глаз не разувают, – пробулькала щука и скрылась под темной водой в бочке.
Марья Моревна обогнула суетливого инспектора и вошла в комнату. Там и увидела Батю, стоявшего у стола, опершись на него двумя ладонями, насупившим брови и с лицом красным, как закат перед похолоданием.
Марья Моревна много времени проводила в беседах со щукой, знала много причитаний и восклицаний для такого случая. Но едва ли использовала и половину их, споро доведя Батю до лавки, уложив его и накрыв сверху тулупом – таким похолодевшим показалось ей тело Бати под льняной рубахой и таким потерянным был его взгляд. И самое непонятное было – тихий шум, как от крон деревьев