большей театральности разве что?
Меня подвели к одному из столбов. Наручники, ненадолго раскрытые для того, чтобы пристегнуть меня к колонне, пожалуй, не сильно меняли ситуацию – бежать здесь было некуда, Мы на площади.
Столько вооружённых людей уж точно сможет попасть в убегающего по открытой местности агента роботов…
Теперь мне поможет только чудо. Странно, но я не чувствовал страха. Даже наоборот, меня тянуло улыбнуться: всё это шоу, эти давно уже мёртвые люди, начавшие шевелиться при виде готовящейся казни, фальшивая высокопарность ритуала, демонстрация отсутствующей силы этими окружёнными со всех сторон виртуальщиками, считающими, что публичный расстрел ещё одного человека как-то им поможет. Жалкое зрелище.
Бойцы защёлкали предохранителями на оружии. Следователь, лицо которого буквально светилось упоением, стал перед ними и, сложив руки за спиной, гордо выпрямил спину, будто он был самим Цезарем.
–
Этот человек восстал против своего вида. Он служит машинам. Использовав фальшивые документы на имя покойного… героя, он добыл информацию, которая ему не предназначалась. И буквально несколько минут назад, восстановив повреждённого робота, он передал эту информацию Нашему врагу. – следователь говорил громким ровным, будто бы долгими репетициями поставленным, голосом.
Люди, сидевшие, где придётся, наконец, сообразив, что сейчас будет, начали вставать и медленно двигаться к монументу.
–
Мы не знаем, какая именно информация была передана. Но это и не важно! Мы не простим, не простим предательства не под каким предлогом и ни при каких обстоятельствах! – оратор начал возбуждённо шагать туда-сюда, всё больше проникаясь своей собственной речью. – Вы видите, до чего довела Нас война? Этот человек даже не киборг! Он чист! Но он перешёл на сторону врага. И не имеет значения причина, главное, что он предал Нас. За это Мы отомстим!
Наблюдателям, казалось, вообще безразлично, кто я и какое отношение имею к машинам. Они просто стояли и слушали, и лица их не выражали никаких эмоций. Они уже давно не люди. Всего лишь тела.
Следователь замолчал и на некоторое время задумался. Возникало впечатление, что он забыл следующую часть заготовленной заранее речи и никак не может её вспомнить.
Я в последний раз оглянулся вокруг. Разбитая площадь, окружённая полуразрушенными зданиями, куча грязных оборванных людей, похожих друг на друга, как капли воды. И никакого движения… Но нет, кто-то смотрел на меня. Стоя перед мёртвой толпой, я ясно чувствовал признаки жизни, настоящей, человеческой. Я начал быстро разглядывать солдат и стоящую полукругом публику, пытаясь найти источник этих ощущений. Знакомых лиц я не увидел, встречного взгляда тоже. Все смотрели либо в землю, либо на задумавшегося следователя, который, казалось, вот-вот достанет из кармана заготовку и продолжит речь, читая по бумажке. И всё же меня не покидало ощущение, что на меня кто-то внимательно смотрит.