Следующие несколько часов прошли наверху за историей Древнего Рима и половиной пачки сигарет, прерывавшихся время от времени походом к нашему новому ле́днику с намерением чего-нибудь заточить, периодическими приступами нервной ходьбы по комнате и долгими раздумьями над тем, согласится ли доктор помочь в поисках маленькой Аны Линарес.
Доктор вернулся в дом на 17-й улице около полуночи, когда развез всю компанию по домам. По нашим меркам, это было довольно рано, однако последние недели доктор вообще не баловал себя развлечениями, и я рассудил, что в любом случае знак это добрый. В дом он вошел один – Сайрус остался позаботиться о лошадях в соседнем каретном сарае, – и я, заслышав шаги доктора, поспешил вниз в гостиную; я знал, что он не преминет опрокинуть там вечерний стаканчик. Не забыв предосторожности ради облачиться в пижаму и халат, я медленно спустился по лестнице, на ходу запустив раз-другой пятерню в волосы и приведя их в сообразный пижаме вид. В заключение я изобразил как можно большую заспанность, при входе в гостиную подкрепив легенду убедительным зевком – там я, как и ожидал, обнаружил доктора в кресле с рюмкой коньяка: доктор вновь изучал письмо мистера Рузвельта.
Когда я вошел, он поднял на меня взгляд:
– Стиви? Ты что здесь делаешь? Уже поздно.
– Всего-то полночь, – ответил я, подходя к окну. – Впрочем, я успел задремать…
Доктор хмыкнул:
– Прекрасная попытка, Стиви. Но отчасти напрасная.
Я ничего не ответил, только пожал плечами и усмехнулся. Доктор отставил рюмку, встал, подошел к соседнему окну, мгновение помолчал. Затем тихо произнес:
– Ты ведь понимаешь, Стиви, чего они от меня добиваются?
Вопрос, казалось, совершенно неожиданный, но я, наверное, был готов, а потому отвечал без колебаний:
– Угу. Очень даже понимаю.
– И давно ли тебе известно?
– Мисс Говард рассказала нам об этом вчера ночью.
Доктор кивнул, на лице его лишь на миг мелькнула улыбка, но он продолжал смотреть в окно.
– Я не уверен, что смогу ей помочь.
Я снова пожал плечами:
– Ну, мне кажется, это ваше решение. То есть, я к тому, что я вас понимаю – после всего, что было…
– Да, – ответил он не оборачиваясь. – Последний раз мы чуть было тебя не потеряли…
Вот это откровение. Я-то был уверен, что, когда дошло до обсуждения дела Линарес, мысли его были заняты единственно Мэри Палмер, при этом напрочь позабыв о том, как близко я сам тогда был к тому, чтобы поздороваться с Костлявой, – той ночью, которая для Мэри стала последней; а ведь и Сайрусу тогда крепко досталось, о чем я сейчас быстро и напомнил доктору.
– Сайрус – взрослый человек, – отозвался тот. – Если он говорит мне, что готов принять риск, связанный с этим делом, это его решение. Господь свидетель, дело Бичема должно было дать ему… представление… – Доктор умолк, устало вздохнул и медленно, со свистом выдохнул. – Ты же – дело совсем другое…
Я поразмыслил.
– Никогда не думал… То есть, мне казалось, вы думаете