быть, получится развидеть это. Не получилось. Зато в голову ударили совсем другие воспоминания – сломанная печь, разорванный, лежащий на снегу в лужи крови трактирщик, искажённые лица односельчан, крики «ведьма». И страшный столб с которого Анна почему-то вырвалась живой.
Девушка прошептала молитвы – все, какие знала. Вначале те, что учила мать, потом те, что бормотал пастор на воскресных проповедях. Потом вспомнила про Даниила и отроков, спасённых из пасти львиной. Или то была печь огненная? Анна грамоту знала, но в Библии была не сильна. Ещё вспомнилась вязанка дров и ласковый взгляд невидимого ангела. «С тобой ничего не случится. Не для того же спаслась с того жуткого столба…» – подумала она, открыла глаза ещё раз и огляделась вокруг уже с интересом.
Прошёл день, потом ещё один. Анну, к её удивлению, никто не съел. Рота шла по пустой, занесённой снегом равнине. Голой серой равнине под серым небом. На горизонте торчали одинокие столбы – не поймёшь деревья или виселицы. На ночь лагерь разбивали в оврагах или руинах сожжённых деревень – другого укрытия от ветра в этом краю не было. Повозкой, в которой ехала Анна управляла Магда – высокая светловолосая женщина лет тридцати. Она носила немыслимый, для деревенских глаз, наряд, прятала под шапку длинные волосы только в мороз, всё знала и ничего не боялась. Будто всю жизнь здесь прожила. Однажды Анна набралась храбрости, спросила и, с огромным удивлением узнала, что так и есть – всю жизнь. Вначале за матерью, потом за мужем – высоким, горбоносым стрелком по имени Ганс Флайберг. «Как такое может быть?» – думала она, трясясь на дне повозки. А рота шла и шла вперёд, делая по десятку миль в день по холодной, выморочной равнине.
Анна помогала Магде по немудрящему обозному хозяйству, молчала, да смотрела вокруг во все глаза. «Львы» были похожи друг на друга – грубые, звенящие сталью, пропахшие потом, порохом и оружейной смазкой люди. Оборванная одежда, немытые волосы свитые в косу на затылке, грубый говор, с божбой и богохульствами через слово – да, таких можно было испугаться. Но и все разные – скоро Анна научилась их различать. Пешком шли рядовые, пехота – те самые грубые, сыпавшие через слово ругательствами ребята. Меньшинство – ветераны. У них были холодные, выцветшие глаза, усталые лица, движения их – скупы и расчётливы. На Анну они смотрели – как сквозь неё, не видя. Впрочем, только вначале, потом один из таких подвернул ногу, Магда, хозяйка повозки попросила помочь. Анна помогла, потом ещё раз. И ещё. Глаза у ветеранов не то что бы потеплели, но что-то в них дрогнуло. Будто взяли за шкирку и переложили из ранга «добыча» в «своя». Краем уха она слышала от них слово «ведьма» в свой адрес. Услышав такое в первый раз Анна невольно вздрогнула
– Ты погоди, ближе к делу амулеты просить придут, – скалилась в улыбке светловолосая Магда, – от старухи с косой. В нашем деле ничего не вредно…
– А как же? – спросила Анна, поёжившись – на память опять пришёл тот