себе. Такое не достойно. Он мнит себя свободным.
Жажда перестала спорить. Что спрашивать с убогого мышления. Лучше подождать, когда дозреет само. Или так и умрет в собственном неведении. Изредка о себе напоминала – чтоб не расслаблялся. Но преимущественно находилась отдельно от него. И пропадать не собиралась. Вот такая она была настырная:
– Раз ты мнешь себя свободным, значит, я жива. Я не устану повторять: свобода не в этом! Свобода в другом! – уже не спорила, а утверждала его важная часть, с которой он больше всего стремился воссоединиться, но не знал, как это сделать.
И каждый шел своей дорогой. Она – оставалась при собственном мнении. Он – стремился достичь всего. Он ждал, когда люди признают его таланты, захотят его видеть и знать. Так почувствует себя важным и нужным. Мир откроет для него свои теплые объятья. И будет успех. Но, шли годы. И ничего не происходило. Ожидание казалось бессмысленным. Не могло вырваться наружу стремление. Оно задыхалось в собственном бессилии:
– Как же так – я стараюсь изо всех сил, а ничего не получается!? Люди не хотят меня видеть. Им не интересен мой мир. Не ценны мои умения. Они превращают меня в ничтожество! Я ничего не стою в собственных глазах! Потому что я ничего не добился!
И было молчание. Никто теперь не спорил, не убеждал. Зачем говорить, когда человек должен понять сам? Молчание мудрее всяких слов. Его не звали люди. Его звала свобода. Настырно толкала в бок. Заставляла выходить из шкафа. Все слышнее нетерпеливые толчки: «Пора!», «Пора!».
– А что, и пойду! – согласился он, наконец. – Мне нечего больше терять! Все самое страшное: молчание и презрение, пренебрежение и унижение от окружающих – я уже получил. Дальше – некуда.
Ошарашенное сознание широко раскрывало глаза и падало в беспамятстве. Все внутренности выворачивались наизнанку. Так наступало изменение собственного мира. И уже не страшно, а немного удивительно. Как на чистый лист в ум кладется новое осознание:
– Кому я доверил свою судьбу?
Он схватился за голову руками и зло ответил сам себе:
– Окружающим, у которых повелевают собственные слабости! – от такого неприятного осознания внутри пробирали мурашки. Появилось чувство брезгливости к прошлому себе. Но это хорошее чувство! Омерзение теперь не даст вернуться назад.
– Мне не нужно больше признание! Эта зависимость от окружающих лишает меня свободы собственного выбора, свободы самовыражения, свободы самореализации, в конце концов!
Он вытер пот со лба и шагнул наружу, там оторвал взгляд от людей. Он брел по протоптанной кем-то тропинке, и как будт-то всему свету говорил:
– Я не хочу навязываться миру, которому не нужен.
Несдерживаемым потоком врывалась свобода. Ломала прутья, рвала путы, сжигала веревки. Мощные вихри очищали дорогу, по которой теперь идти. И манящая даль вперед звала.
Другой мир
– Остановите жизнь! Я выйду! Я слишком боюсь смерти.
Все стихло. Путник вышел. Рядом