Хорошо, когда есть за что сразиться с неприятелем, так это встряхнуться, подобраться, да и двинуть в ненавистную рожу, в харю, в башку… По почкам, по печени… И еще в пах, конечно! «Пусть ярость благородная вскипает как волна!» Впрочем, когда дойдет до дела, то и неблагородная, тоже.
Ахилл – замечательный воин. Это что-то очевидное, несомненное и неоспоримое. Бывают такие. Быстроногий, мощный, убийственный, он неизменно разрывает вражеский строй, сокрушает, поражает, преследует, вновь и вновь настигает бегущих. «Мочит конкретно». Трояне находят в нем страшное бедствие, ахейские командиры безоговорочно отличают товарища, отдавая ему первенство в ратном деле. Но Ахилл еще и любим солдатами, слугами, всем народом. В награбленных сокровищах лучшее оружие, упряжь, посуду отбирают для царя, но прекрасную «краснопоясную» юную Брисеиду кудреглавые данаи сами дарят Ахиллу, дабы почтить своего героя, верного соратника, «опору всего ополчения в битве». При всем, при том, Ахилл непосредственен как ребенок, ревнует о чести, плачет о друге, о себе. Жалеет отца своего врага. Ахилл, таким образом, более чем герой, – герой героев, герой задушевный… Сего человека выводит Гомер, воспевает и совершает в нем один из первых в истории труднейший урок смирения.
Суть конфликта, напомню, в следующем. На девятый год затянувшейся кровопролитной войны в лагере ахейцев начался мор. Причину искали и нашли в неблаговидном проступке царя Агамемнона, который умыкнул дочь местного священнослужителя Хриса, а затем грубо выставил несчастного отца, пришедшего с мольбой и выкупом. Жрец в отчаянье взмолился своему богу, и тот откликнулся. Невидимые губительные стрелы полетели в войско. Казнь будет продолжаться до тех пор, пока ахейцы не вернут деву отцу и не приложат стотельчатую жертву умилостивления Аполлону. В противном случае Троянскую кампанию можно полагать завершенною – это ясно объяснил «верховный птицегадатель» Калхас на общем собрании всех данаев, но предварительно испросил заступничества Ахилла перед царем. И он не ошибся, этот язычник, ни в божеском, ни в человеческом.
Обличенный царь вспылил, обругал пророка, впрочем, ограничился угрозами, а там, скрепя сердце, и согласился отдать деву, но на своих условиях. Хрисеида хороша —
«в душе я желал черноокую деву
В дом свой ввести, предпочел бы ее и самой Клитемнестре,
Девою взятой в супруги, ее Хрисеида не хуже
Прелестью вида, приятством своим, и умом, и делами!
Но соглашаюсь, ее возвращаю, коль требует польза:
Вы же мне в сей день замените награду, да в стане аргивском
Я без награды один не останусь: позорно б то было;
Вы же видите все – от меня отходит награда».
(Ил.1.115—120)
Агамемнон соглашается уступить, но требует соблюдения своих прав, своего достоинства, – нехорошо воинам обирать царя, необходима соответствующая замена «трофея».
Ахиллес возражает.
«Мы