как назло, в этот момент по своим делам крутился злополучный Мусин. Понятно, что мамаша, коршуном глядящая из окна, чтобы, не дай бог, кто-то не обидел её чадо, увидев Николая Ивановича, заорала на весь двор: «Мусин! Отвали! Дай мальчику подойти». А тому её пацан и даром не был нужен. Только мальчику послышалось не Мусин, а Муся, как звали кошку на даче, и, как хорошо воспитанный ребёнок, он с тех пор стал приветствовать своего знакомого словами: «Здравствуйте, дядя Муся». Так это прозвище, как его хозяин не злился, и прилипло.
Но у двенадцатиэтажки мусорные баки были не Мусинова калибра. Другое дело те, что появились рядом с построенными престижными хибарами. И после нескольких словесных конфликтов, а то и драк с себе подобными, контроль над элитной мусоркой остался за Николаем Ивановичем.
С сыщиками ему встретиться не пришлось. Он держал ушки на макушке и, прослышав про убийство, на несколько дней залёг на дно – от греха подальше. А когда вернулся на место постоянного пребывания и встретил знакомого ему Скрепкина, то, хотя и небескорыстно, но был готов поделиться любой значимой информацией. Это же не с полицией-милицией говорить. Впрочем, как оказалось, и он знал немного. Потому что в день убийства набухался и валялся в отключке у приятеля в подвале. Разочарованный Скрепкин уже собирался распрощаться с дядей Мусей и сунул тому несколько купюр на «сосудорасширяющую» тинктуру, как тот, благодарно пошуршав деньгами, бросил:
– А ты бы, Владик, у вашего приятеля поспрашивал, который днём заходил. Может, он что видел?
У Скрепкина брови вверх поползли. Он знал, у Колибри был круг знакомых и по старой работе, и по университету, но домой он никогда никого не приглашал. Как и Владик, не желая афишировать, что они живут вместе, не водил гостей к себе. Кстати, по их с Колибри совместной договорённости.
– Какой приятель? – не скрывая удивления, спросил Скрепкин.
Дядя Муся посмотрел на него, как на совсем тупого.
– Какой-какой. Да такой. Который на серебристом «ауди» ездит. Крутой по виду мужик. Да и не мальчик уже. Скорее, мне по годам поближе.
У Владика не было знакомого, разъезжающего на серебристом «ауди». А дядя Муся, видя недоумение Скрепкина, добавил:
– Неужели не помнишь? Он ведь у вас не в первый раз. С полгода как нарисовался. И Женька покойный с ним пару раз куда-то ездил.
Мусин на секунду замолк, а затем, что-то прикинув в голове, важно произнёс:
– Только ты про этого мужика ничего плохого не думай. Друзьями они были. По всему обращению было видно. Тот просто был ему, как отец родной. Может, и в правду отец? Я же не спрашивал.
Скрепкин внезапно почувствовал укол ревности. Что же, чёрт возьми, происходило в доме в его отсутствие? Получалось, что он не так уж хорошо знал Колибри. Однако, заметив нарастающее любопытство Мусина, сделал вид, что вспомнил.
– А-а, конечно же, отец. Женя мне как-то говорил, что тот должен приехать из-за границы, а у меня из головы вылетело. Я-то всё время