и унесет тебя! Будешь тогда его отпрысков нянчить…
– Я стану той еще нянькой! И потом, я прошлой ночью кутила с этой горой, и кратер ее полнился ромом – так что вулкан не проснется еще несколько дней. – Джимболи снова усмехнулась, но никто не пенял ей за кощунство, ведь она была из тех немногих чужаков, кто умел улыбаться.
Вытянутое лицо Джимболи вызывало восхищение у девушек-хитроплетуний, ведь они брили свои лбы, чтобы их лица казались длиннее. Угловатый подбородок придавал ее облику шаловливый вид, а из-под темно-красной банданы выбивались блестящие иссиня-черные волосы. Почти всегда Джимболи улыбалась, и к ней почти невозможно было не испытывать симпатии.
Ее улыбка напоминала прилавок ювелира: среди крепких белых зубов сидели зубы из панциря черепахи, коралла, бирюзы, нефрита, жемчуга и даже золота. А на одном нефритовом зубе был выгравирован павлин. Зубы искусной работы, но не хитроплетской – это становилось ясно с первого взгляда. Хитроплеты не меняли зубы, когда крепили к ним украшения. Другие предпочитали полностью заменять зубы, потерянные с возрастом или в каком-нибудь происшествии. Обычно Джимболи вставляла им выдранные и подправленные, однако те, кто побогаче, предпочитали зубы из металла или драгоценных камней. У самой Джимболи все искусственные зубы во рту были именно такими.
Джимболи не была хитроплетом, и, похоже, вообще не знала свое происхождение.
– Во мне по капле всех кровей, и почти все они свернувшиеся, – так она обычно говорила о себе.
Странствуя, Джимболи поднаторела в общении на разных наречиях, а еще, на памяти Хатин, была единственным чужаком, достойным общаться на ее языке, пусть и не соблюдая всех тонкостей. Зубы она удаляла бесплатно, принимая их в качестве платы, а еще до того ловко сверлила их, снабжая накладками, что многие хитроплеты предпочитали ее работу труду своих мастеров. Джимболи была для всех любимой зубной феей.
А еще ее ценили как источник новостей и сплетен, которые она передавала куда причудливее и интереснее, чем это делали скупые письма в сорочьих хижинах. На этот раз, правда, новости не радовали и не забавляли.
Из Хвоста-Узлом она вышла на прошлой неделе, прошла через Скачущую Воду и миновала небольшие заставы Прыжок, Хромой Мыс, Улыбка Моря, Игривый Угорь, Прыгучий Камень… И всюду находили погибших Скитальцев. Все они тихо улетели в одну ночь, наверное, в тот же час, что и миледи Пейдж, сбросив тела, как змеиные шкуры.
– Поговаривают, это настоящий бич, – сообщила Джимболи. – Некоторые надеются, что их разумы просто сдуло в море штормом, и что они еще вернутся. Кто-то усаживает их в кроватях и пробует кормить бульоном. Но, думаю, эту затею бросят, когда тела от жары начнут разлагаться. – Она с улыбкой оглядела заохавших и шепчущихся сельчан.
После злосчастных инспекторов Джимболи первой из чужаков навестила деревню, и все обступили ее, торопясь получить вести от друга. Соваться в город, где царило нечто невообразимое, хитроплетам не хотелось.
– Никаких