больше ценили в нем любителя изящных искусств и сочинителя приятной музыки, а вдобавок – знатока русского языка (других он не знал), что по тем временам почиталось большой редкостью.
С. П. Жихарев в своих «Записках» отмечал, что «любовь его к словесности, желание следить за ее успехами и уважение к трудам литературным заслуживают того, чтоб перед ним растворились двери и самой академии». В самом деле, редкие качества для военного министра! Однако тот же Вязмитинов, занимая в 1812–1818 годах пост столичного генерал-губернатора, запретил публиковать критические рецензии на игру актеров Императорских театров и замечания в адрес лиц, находящихся на государственной службе! Он же предлагал передать цензуру из Министерства народного просвещения в ведение полиции. Извечная русская боязнь гласности и любовь к несвободе…
В 1805 году супруги Вязмитиновы продали свой дом почтовому ведомству, и в нем стали отводить квартиры для низших служащих. До самой середины XIX века он не менял наружного облика, оставаясь крошечным осколком елизаветинской эпохи.
Где старина не спорит с новизной
(Дом № 10 по Почтамтской улице)
Вступая на Почтамтскую, как будто попадаешь в XVIII век; особенно сильно ощущаешь это, двигаясь от Исаакиевской площади к Почтамтскому переулку и глядя на старинные приземистые здания по левую сторону улицы. Взять хотя бы дом № 10. Более ста лет, до самой Октябрьской революции, он был родовым гнездом графов Сиверсов и благодаря такому редкому и счастливому обстоятельству внешне почти не изменился.
Дом № 10 по Почтамтской улице. Современное фото
За это время дом пережил не одну строительную лихорадку, когда многие владельцы торопились надстраивать и перестраивать свои жилища на новый вкус – в угоду моде или с целью извлечь максимальную выгоду. Но Сиверсы были не из таких. Очевидно, они полагали, что главное не в условной и сиюминутной красоте архитектурных форм, а в надежной преемственности, когда отец передает сыну дом в том виде, в каком получил его от своего отца.
Дом Голицына. Чертеж из коллекции Берхгольца. 1740-е гг.
В этом залог незыблемости традиций, нерушимости уклада – консерватизм в высоком смысле слова, чего так не хватает в нашей жизни. Страсть к резким переменам – пагубная страсть, последствия ее мы испытываем и по сей день. Консерватизм вовсе не исключает внутренних улучшений, он лишь предполагает уважение к старине, которая может прекрасно уживаться с новизной, являясь тем полезным балластом, что придает устойчивость кораблю.
Однако вернемся к дому. В 1740-х годах, когда завершилось строительство, Почтамтская звалась Большой Дворянской, скорее всего, по той причине, что здесь после пожаров 1736-го и 1737 годов возводились исключительно каменные палаты, принадлежавшие, по большей части, зажиточным дворянам. Название это как-то не привилось, и лет через двадцать улицу перекрестили в Новую Исаакиевскую;