уже отвыкший особо пререкаться, просто согласился. Он помог отцу добраться до койки, в заднем помещение магазина, на которую тот с размахом плюхнулся. Рама кровати жалобно скрипнула и заходила ходуном, но качнувшись в последний раз, успокоилась. Ред хотел было прикрыть отца покрывалом, но тот только отбрыкнулся, жалуясь на жару с духотой.
– Духота – следствие твоего перегара, старик, – пробурчал сын. Голос у него сломался рано, так что, как и у отца, шепот сына был похож на гул далекого обвала. Лоуренс приоткрыл глаз.
– Поговори мне тут, мальчишка. Ты думаешь, что все это просто так? Думаешь твой старик тебя за зря гоняет? – сказал тот, на удивление внятно. Редрик промолчал. – Думаешь что-то в жизни дается за так? Ты мне благодарен будешь. Взгляни на меня!
Парень оглядел здоровую тушу своего отца. Крупный и крепкий мужчина, с широкими плечами и большими кистями рук. Его можно было бы назвать мощным, не будь у него надутого пивного жбана вместо живота. Он посмотрел в лицо отца. Прямые крупные черты с правильными рубленными линиями, волевой подбородок. Лицо Лоуренса покрывала жесткая как у секача щетина. Волосы были бурого цвета с проседью на висках. Густые. Ни намека на то что его отец начнет когда-либо лысеть.
Редрику часто говорили, что он копия отца, за исключением мягкости в выражении лица и цвета глаз, которые достались ему от матери. Но, он ее даже не помнил. Та заболела после родов и вскоре, не прошло и года, умерла. Судя по всему, у нее было доброе лицо и светло голубые глаза. Еще он узнал, что волосы у нее были словно медь, и что была она миниатюрной и очень стройной. Одним словом – северная островитянка. Там все женщины похожи словно сестры – красивые, опрятные и своенравные.
Ред пытался расспрашивать отца о ней. Но нарывался только на угрюмую стену молчания, пытаясь продавить которую он получал только лишнее поручение и пинок до места его выполнения.
Могила его матери располагалась на местном погосте. На могильном камне было выбито: «Розалина Маккройд, в девичестве Хэйс. Ты была улыбкой в моем сердце. Твой смех был музыкой в моей душе. Ты была нежностью, что утратили мои руки. Твоя жизнь была моим счастьем, которого я лишился навсегда. Прощай.» Вместо последней точки, на поверхности гранитного блока зиял скол и начало огромной трещины, что шла вниз, под землю.
Вилли Корчмарь говорил, что отец Редрика сам, зубилом выбивал эти слова, во время похорон. А под конец ударил с такой силой что, чуть не разбил гранитное надгробье. После чего отпрянул и выронил инструмент. Тогда все впервые увидели, как плачет его отец.
Думая об этом Ред перестал супиться. И снова взглянул на отца. Тот уже провалился в пьяную дрему и спокойно сопел.
– Ты не договорил, – он изобразил манеру речи отца, до комичного понизив голос. – Взглянув на тебя, я должен увидеть человека, который в свое время впахивал, а теперь может позволить себе покой и отдых, – говорил сын,