путь отворят на восток,
И наша досягнет в Америку держава…
Стихи, что и говорить, пророческие. Аляска на какое-то время станет нашей и пребудет таковою до тех пор, пока ее не лишимся. Вот они: генуэзец Колумб – «южнее», а «севернее» – Шелихов, именем которого назван один из райцентров в Иркутской области. Один вслед за другим открывали Америку в разных ее частях – так уж получилось. Теперь русскому Колумбу рукой подать от прибайкальского пристанища до Илимского острога, с которым так трагически связана судьба Радищева. Таков сюжет этого небольшого очерка, рассказанного Державиным. Было ли так в самом деле – Бог весть. В одном лишь могу поручиться: цитация стихотворных строк, принадлежащих Державину и Ломоносову, была выполнена тщательно и обошлась без опечаток.
Поэт встретил смерть, ополченный аспидною доской и грифелем в руке. Ему предстояло сложить свои предгибельные стихи и начертать их – не то что бы вилами по воде на недолговечность подобных записей. Дело вроде нехитрое: взять какую ни есть тряпицу и просто стереть написанное с доски. Но судьба, видимо, хранила этот восьмистрочный державинский шедевр:
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
Здесь есть акростих, сложенный первыми буквами каждой строки, если их читать по вертикали сверху вниз: РУИНА ЧТИ. Форма настолько изысканная, что ее трудно, хотя и приходится принять всерьез. Вообще же Державин был умелым мастером этой формы (см. его стихотворение «Князь Кутузов-Смоленской»). Но как понять слово ЧТИ в акростихе? Что касается слова РУИНА, то все ясно: это галлицизм, заимствование из французского, по-русски «развалина». Но не сразу поймешь, кому, кого и как надо чтить. Может быть, никого и никак, если ЧТИ не глагольный императив, а родительный падеж единственного числа имени существительного и тогда смысл акростиха – «руина чести», т.е. честь порушена. Пример из «Слова о полку Игореве»: русские воины богатырствуют, «ищучи себе чти» (ища себе чести). Интересен случай автореминисценции в прощальном творении поэта: своего рода оглядка на времена почти сорокалетней давности, когда Державин сочинил стихи «На смерть князя Мещерского», начинающиеся знаменитой строкою «Глагол времен! Металла звон!» Миновали декады, и вот, пожалуйста, – снова: «Река времен», и опять-таки (там и здесь) в начале текста. Оценим также по достоинству троекратный неударный слоговой повтор «ре» в первом стихе – сделано с блеском. И еще – ловкая игра с понятиями «времен» и «вечности», жертвами которых поочередно становятся «все» и «вся». И что «особенно важно, никакой искусственности, от которой непросто уберечься сочиняя акростихи или вообще увлекаясь правилами версификационной эквилибристики