Политическая наука №3 / 2013. Между империей и современным государством: Трансформация политического порядка на постимперских пространствах
так, что отдельные земли можно было при желании трактовать как национальные территории, процесс вычленения отдельных государств в Цислейтании прошел довольно бескровно. То же самое относится к Хорватии, обладавшей автономией в составе венгерского королевства. Зато в остальной части Транслейтании, охваченной венгерским проектом строительства имперской нации, расчленение на отдельные государства вызвало ожесточенные и кровавые конфликты. Также крайне конфликтно протекал распад Российской империи, структурирование которой не учитывало этнический фактор или, скорее, учитывало его от противного, т.е. было направлено на предотвращение этнической консолидации. Эти конфликты могли быть еще больше, если бы большевики по мере утверждения своего контроля над пространством Российской империи не перевели их в русло бюрократического торга. Созданный на месте империи Романовых СССР уже распадался сравнительно бескровно, поскольку этот распад был подготовлен квазифедеративным устройством Советского Союза и советской политикой территориализации этничности [Kaiser, 1994].
В этой истории коллапса континентальных империй есть несколько закономерностей, которые подтверждаются и на более поздних примерах распада империй. Во-первых, чаще всего империи разрушаются не под напором периферийных национализмов, но в результате давления других великих держав и / или «схлопывания» метрополии. Так, начало распада Британской империи было положено в 1940 г., когда первым вопросом, который США посчитали уместным обсудить в рамках переговоров о помощи осажденному нацистами острову, был вопрос о снижении торговых тарифов в британских колониях. Во-вторых, чем более периферийный регион империи включен в проект строительства имперской нации, тем болезненнее оказывается процесс его суверенизации – это подтверждается примерами Ирландии и Алжира. В-третьих, процесс деколонизации, неизменно сопровождающийся большими надеждами и ожиданиями, почти неизменно приводит к цивилизационному и экономическому регрессу, по крайней мере, в первый период независимости [Springhall, 2001; Shipway, 2008]. Это значит, что модели «национального освобождения», с помощью которых и историки, и политологи, и, тем более, политики описывали и до сих пор описывают процессы распада империй и деколонизации, как минимум не полны, а чаще всего просто ошибочны в плане анализа движущих сил и ведущих акторов.
After empire – multiethnic empires and nation-building. The Soviet Union and the Russian, Ottoman and Habsburg empires / Barkey H., Hagen M.V. (eds.). – Boulder; Colorado: Westview Press, 1997. – 200 р.
Berger S., Miller A. Nation-building and regional integration, 1800–1914: the role of empires // European review of history. – L.: Routledge, 2008. – Vol. 15, N 3. – P. 317–330.
Berger S., Miller A. Nationalizing empires / Berger S., Miller A. (eds.). – Budapest; N.Y.: CEU Press, 2014. – В печати.
Birtek F., Dragonas T. Citizenship and the nation state in Greece and Turkey / Birtek F., Dragonas T. (eds). – L.: Routledge, 2005. – 208 p.
Cannadine D. Ornamentalism. How the British saw their empire. – Oxford: Oxford univ. press, 2001. – 263 p.
Colley L. Britons: forging the nation, 1707–1837. – L.: Pimlico, 1994. – 429 р.
Dickinson E.R. The German empire: an empire? // History workshop journal. – Oxford, 2008. – Vol. 66. – P. 129–162.
Eisenstadt Sh. N. Multiple modernities. – N.Y.: American academy of arts and sciences, 2000. – 267 р.
Gammerl B. Staatsbürger, Untertanen, und andere. Der Umgang mit ethnischer Heterogenität im britischen Weltreich und im Habsburgerreich, 1867–1918. – Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2010. – 400 р.
Gellner